Некоторое время на линии не было слышно никаких звуков, кроме потрескивания.

Наконец Росс спросил:

– Ты хотела бы, чтобы я приехал?

– Спасибо, но нет, не надо, – устало ответила Рейн.

– Сожалею, если расстроил тебя.

– Ничего, все в порядке. Я понимаю.

– В самом деле? Едва ли.

Молчание.

– Мы скоро снова поговорим, – пообещал Росс напоследок.

– Спасибо за звонок, Росс.

– Я буду звонить и впредь.

Рейн откинула голову на спинку дивана и глотнула кофе. Она чувствовала себя так, словно на плечи ей давила тяжесть всего мира. Росс, как нарочно, выбрал самое неудачное время для звонка. У нее и без того хватает проблем, и незачем добавлять к ним еще одну. Если бы она любила Росса и хотела выйти за него замуж, насколько проще была бы ее жизнь. Но она никогда этого не сделает. Она слишком дорожит своей свободой. Именно это она имела в виду, когда сказала Вэл, что для мужчин в ее жизни нет места.

Внезапно почувствовав желание принять внутрь что-нибудь покрепче кофе, Рейн отставила чашку и направилась к импровизированному бару Тодда. Пошарив внутри, она отыскала бутылку ирландского ликера. Налив в чашку свежий кофе, она добавила в него немного ликера. Может быть, теперь ей удастся наконец расслабиться.

Но вскоре Рейн поняла, что ее надежды не оправдались. Она не может отключить свой мозг и не думать о случившемся. Рейн даже стало жалко себя.

Надеясь, что уж душ-то ей наверняка поможет, она направилась в ванную. Но и здесь она не нашла покоя. На сей раз перед ней то и дело возникало лицо Эша Эллиота. Спрашивается, ну почему этот человек так ее притягивает? Да, верно, он весьма привлекателен. И, пожалуй, она испытывает к нему влечение. Впервые в жизни ей встретился мужчина, который действовал не на ее разум, а на сердце.

Рейн вышла из-под душа и стала энергично растираться полотенцем, надеясь таким способом отогнать мысли об Эше. Набросив халат, она вошла в спальню и, удобно устроившись на кровати, начала размышлять о том, почему ее влечет к этому человеку, если в нем воплощено все то, что ей не нравится в мужчинах. Он эгоистичен и дерзок, он щеголяет своим отношением к жизни: жить сегодняшним днем и не думать о том, что будет завтра. Эти мысли могут далеко ее завести, ведь она как бы признавала, что наличие устойчивого, а не случайного интереса к мужчине свидетельствует о предательской слабости ее натуры.

Поскольку Рейн не желала повторять печальную судьбу матери, ей было очень трудно устанавливать длительные отношения с мужчиной. С любым мужчиной. Она всю себя отдавала работе и считала, что вполне счастлива. Если же временами ею овладевала тоска, она старалась загнать ее поглубже и скрывала от других как какую-то постыдную тайную болезнь.

И хотя Рейн не так много размышляла на эту тему, она пришла к выводу, что никакой мужчина ей не страшен, если она не утратит бдительности. Сейчас она не была в этом уверена. Все распадалось, рушилось, выходило из-под контроля. Уткнувшись лицом в подушку, Рейн разрыдалась.

Эш проснулся с ощущением того, что его голову кто-то использовал в качестве боксерской груши. Он зевнул и медленно сел, расправляя затекшие мышцы. Затем, нагишом проследовав в ванную, встал под душ, надеясь, что это его взбодрит и вернет к жизни.

Спустя несколько минут он прошел на кухню и включил кофеварку. В ожидании кофе он вытащил сигарету и, раскурив ее, сделал несколько затяжек. Душ не помог, и самочувствие не улучшилось.

Нужно выбраться из города. Доставив Рейн Микаэлс в госпиталь, он поехал в свой офис, чтобы все обдумать и собраться с мыслями. Однако ничего хорошего из этого не вышло. Его мысли хаотично метались, и он не мог привести их в порядок. Полночи он не спал, глядя в темноту и не переставая курить. И вот теперь он должен возвращаться в Тайлер и приступать к своим обязанностям. О Господи!

Эш застонал, снова затянулся сигаретой, перекинул ее в угол рта и снова глотнул кофе. Пепел упал с догоревшей сигареты на новые джинсы и прожег в них дырку.

– Черт побери! – пробормотал Эш и стряхнул пепел прямо на пол. После чего раздраженно вскочил на ноги, оттолкнул кресло и, выбегая из комнаты, снова выругался.

Да что такое с ним происходит, в конце концов! Даже перед рискованным полетом он никогда так не нервничал.

Однако в глубине души он знал причину своей нервозности. Рейн Микаэлс – это раз. Тодд и авария – это два. Комиссия, расследующая инцидент, – это три. На последние два момента он воздействовать не мог. Что же касается Рейн Микаэлс, то он вынужден был признать, что она полностью овладела его мыслями.

Эш покачал головой, сошел с крыльца и быстрым шагом двинулся через двор к ограде из колючей проволоки. Схватившись рукой за стойку забора и поставив ногу на нижнюю проволоку, он посмотрел в ту сторону, где мирно паслось стадо коров. При виде этой идиллической картины Эш начал успокаиваться.

Лучи солнца пробивались сквозь марево облаков, но утренний воздух был прохладен и студил кожу. Эш глубоко вздохнул. Вот он, его дом, его убежище, его пристанище. Он приезжал сюда всякий раз, когда у него возникали проблемы и когда ему нужно было поразмышлять о жизни вдали от городской суеты.

Эш окинул взглядом огород, который тянулся на несколько ярдов. Он зашагал вперед по утренней росе и вскоре остановился у начала полосы, на которой весной зазеленеет кукуруза. Нагнувшись, он взял пригоршню тучной земли и пропустил ее сквозь пальцы. Она текла, словно песок в песочных часах.

– Когда все другое тебя подведет и обманет, ты всегда найдешь здесь приют, – проговорил он вслух, копаясь в земле. И это было правдой. Убирать урожай: кукурузу, помидоры, горох и другие овощи – было для него лучшим лекарством.

После изнурительной рабочей недели он натягивал старые джинсы и часами копался в земле, до тех пор, пока его мышцы не начинали молить об отдыхе. Зато вечером, после теплого душа, его тело обретало удивительную, ни с чем не сравнимую легкость, а мозг начинал работать ясно и четко.

Внезапно устыдившись того, что бесцельно возится с землей, он распрямился и заровнял ногой ямку. Затем, бросив взгляд на ангар, где находился его личный самолет – одномоторный «чероки», – направился в дом.

Но уже через пару шагов остановился – его ноздри уловили аппетитный аромат бекона.

– Что за чертовщина? – удивился он.

Для прихода экономки было слишком рано, она никогда не появлялась раньше полудня. Нахмурившись, он в мгновение ока преодолел оставшиеся несколько ярдов и с громким топотом вошел в дом.

– Ой, доброе утро, Эш! – приветствовал его веселый звонкий голос.

Эш едва не выругался, но все же сумел в последний момент сцепить челюсти и сдержать гнев. Как можно спокойнее он спросил: