Баба Галя хмыкнула, снова посмотрела вслед удаляющемуся Константину и покачала головой. — Подозрительно это все.

Теперь головой покачала я и закатила глаза.

— Бабгаля, тебе скучно? Вон смотри, Наська с Володей сейчас подерутся.

Я кивнула в сторону Насти, которую мягко пытался утихомирить и увести с улицы санитар Володя. Настя кричала и кидалась на него с хилыми кулачками, могучий Володя терпеливо сносил ее нападки и удары, к нему на выручку уже спешил напарник, который сзади бережно взял Настю за локти. Володя как по волшебству извлек из кармана куртки шприц с успокоительным и ловко сделал укольчик в плечо. Настя еще немного побилась и повопила, потом позволила себя увести в здание, и сбежавшаяся толпа любопытных пациентов разочарованно разбрелась по дорожкам сада, ненавязчиво сопровождаемая персоналом. Баба Галя упорхнула сразу же, как только я обратила ее внимание на более интересный объект, и теперь оживленно обсуждала с очевидцами происшествие, смакуя детали и выдумывая новые подробности.

Я еще побродила по дорожкам сада, уж больно не хотелось возвращаться в душную палату, и покрутила в голове весь разговор с Костей, пытаясь разложить все по полочкам.

Голова моя была на удивление пуста, да и раскладывать в общем-то было почти нечего.

Не друзья, не враги. Он пытался меня убить, я защищалась, распорола ему бок. Я сжимала и разжимала ладонь правой руки, пытаясь представить себе кусок стекла и как я его всаживаю его в бок человека. Я вспомнила рану, которую пыталась собственноручно залепить пластырем. Стекло только проехалось по ребрам. Глубоко, неприятно, но не смертельно. Повезло мужику, могло и воткнуться, было бы гораздо неприятнее.

А мне? Он пытался меня убить… Почему не убил? Я его остановила? Или он сам передумал? Выглядел он как типичный злодей, которому убить человека — как комара прихлопнуть. Высокий, спортивный, сплошное сочетание силы и звериной грации.

Как же мне удалось так ловко пырнуть его этим осколком, а самой выжить, да еще и пережить этот ужасный взрыв? Я перебирала эти вопросы один за другим, примеривала к ним разные варианты. Но ответов не находила. Память отказывалась мне помогать, и выудить что-то новое из той мути в голове я так и не смогла.

Еще мне было непонятно, почему он признался мне в попытке меня прикончить? Почему он не боялся, что я его сдам при первой возможности?

Хотя, если подумать, кому я могла на него пожаловаться? Главному врачу клиники для душевнобольных? Жаловаться на человека, который меня сюда привел? И кто поверит психичке, которая ничего не помнит?

А еще он сказал, что мне грозит опасность, так же, как и ему. Пищи для размышления на эту тему было ничтожно мало, так мало, что даже страх или тревога, вполне, казалось бы, логичные, у меня не возникли.

Вообще, крайне глупо с его стороны было вот так заявляться в «дурку» и пытаться запугать душевнобольного человека какими-то неведомыми опасностями. Или он меня не считал сумасшедшей?

В конце концов я перестала «обсасывать» эту тему и вернулась к своей безмятежной и спокойной обыденности в стенах нашего тихого и уютного дурдома.

Примерно через месяц, в самый разгар лета, Константин снова меня навестил. И привел с собой какого-то подозрительного типа, видимо, того самого «доктора», которого он мне так и не представил. А Бринцевич лебезил перед ним, как перед начальством. Константин молча кивнул мне и отошел в сторонку, предоставив меня специалистам.

Пришлый доктор, высокий, худой, несуетливый, то и дело поправлял сползающие очки, улыбался мне как старой знакомой и называл Женечкой.

— Пойдемте, Женечка, побеседуем в отдельном кабинетике. Нам Борис Маркович любезно позволил… Вы ведь не против небольшого сеанса гипноза? Ну и чудненько.

Мы прошли в кабинет с минимальной обстановкой: пара кресел, кушетка и пустой журнальный столик. Портьера, едва пропускающая дневной свет, ниспадала мягкими складками и создавала приятный полумрак. В углу небольшая пальма в кадке. Расслабляющая атмосфера, самое то для сеансов гипноза.

— Давайте сразу на кушеточку, Женя.

Я заколебалась, но он настаивал:

— Прилягте, прилягте. Мы ведь помним, как вы плохо реагируете на гипноз.

Я подняла бровь и резко затормозила возле кушетки, развернувшись к доктору лицом.

— Вы меня знаете? Мы раньше встречались?

— Встречались, встречались. И не раз, — ворковал он, пытаясь усадить меня на кушетку. — Мы с вами долго работали, и я вас упорно не рекомендовал на эту… вакансию. Давайте посмотрим, что у вас осталось в голове от этих наших встреч. Вы прилягте, расслабьтесь. Я не причиню вам вреда.

Я легла на кушетку и стала смотреть в потолок. Однако краем глаза видела, что доктор снял пиджак, аккуратно сложил его на спинку кресла, засучил рукава рубашки, пододвинул кресло ко мне, сел, подавшись вперед, уперев локти в колени.

— Женя, вы не могли бы повернуть голову ко мне и смотреть на меня, лучше в глаза.

Я повернула голову и увидела, как дверь кабинета приоткрылась, и Константин проскользнул в помещение и прислонился спиной к косяку, стараясь не делать лишних движений.

— Доктор, пусть он уйдет, пожалуйста.

Доктор озадаченно поправил очки, повернулся к вошедшему и произнес мягко:

— Константин, правда, если вы хотите помочь нам достичь максимального эффекта, вам лучше оставить нас одних. У нас с Женей будет приватный сеанс, мы хотели бы достичь максимальной расслабленности…

— Я останусь.

Это прозвучало твердо и безапелляционно. Доктор пожал плечами, но я уперлась:

— Тогда никакого сеанса не будет! — и решительно встала с кушетки.

— Костя! Ну я же просил! — мягко укорил его доктор, тоже вставая.

Костик подался вперед, но кабинета не покинул.

— Ну что вам стоило немножечко подождать? — продолжал увещевать его доктор. И неожиданно, резко повернувшись ко мне, он выбросил вперед руку и очень точно, мягко и аккуратно положил мне ее на лоб.

Мои ноги подкосились, и я начала падать обратно на кушетку. Костя, как будто ждал именно этого, мгновенно оказался рядом и, подхватив, осторожно уложил меня на мягкую поверхность.

Я не могла пошевелиться, звуки стали доходить как сквозь воду, в глазах то и дело плыло, как будто их заволокло слезами, но я не могла даже моргнуть.

Тем не менее я отчетливо разобрала голоса, как будто слегка отдалившиеся от меня:

— Ну, зашли бы попозже, раз вам так надо присутствовать. Она же уже почти согласилась. Вы же знаете, какая у нее сопротивляемость гипнозу и внушениям.