Джед смотрел на макет, а внутри становилось все паршивее. Он язвительно усмехался, читая сопроводительную надпись: «ЭТО ЗДАНИЕ НЕ МОЖЕТ НЕ ПРИТЯГИВАТЬ СВОЕЙ КРАСОТОЙ. ОНО — ПЕРВЕНЕЦ АРХИТЕКТУРНЫХ КОМПЛЕКСОВ НОВОГО ПОКОЛЕНИЯ НА МАНХЭТТЕНЕ».

Башню предполагалось возвести как раз на том клочке земли, который его мать продала Адаму Колиффу. Старая дура даже не представляет, сколько по-настоящему стоит земля на Манхэттене. Наверняка поддалась на басни Колиффа, в красках расписавшего ей всю бесперспективность дальнейшего владения этой ветхой недвижимостью. Джед знал главный аргумент этого прохиндея: рядом находится «особняк Вандермеера». Пусть развалина, но внесенная в реестр архитектурных достопримечательностей Нью-Йорка. Стало быть, существует целый букет ограничений на окрестное строительство. Джед не сомневался: сама мать никогда бы не додумалась до продажи дома и земли. Наверное, Колифф ей все уши прожужжал.

Верно, этот ловкач выкупил у матери участок по его рыночной стоимости. А вскоре историческая достопримечательность сгорела, и Питер Лэнг — большая шишка среди нью-йоркских торговцев недвижимостью — поторопился купить землю. Тут даже дураку ясно, что порознь оба участка имеют одну стоимость, а вместе — совсем другую и гораздо выше.

Джед слышал, что «особняк Вандермеера» сгорел по вине какой-то бездомной женщины, которая развела огонь и уснула. Это его не удивляло — бездомные часто являлись причиной пожаров в брошенных домах. Странным было другое: почему поганая достопримечательность не сгорела прежде, чем Колифф позарился на его, Джеда, собственность?

Вопрос не находил ответа. Джед захлебывался от внутренней ярости. «Я доберусь до этого Колиффа, — мысленно твердил он. — Клянусь Богом, я обязательно тряхану эту скотину. Если бы мы и сейчас оставались владельцами фамильной развалюхи и земли под ней, Лэнг или кто-то другой выложил бы нам миллионы!»

Дальше глядеть на макет шедевра Колиффа Джед не мог. Его буквально тошнило. Стремительно повернувшись, он пошел в сторону Седьмой авеню. Дальнейший путь Каплана лежал на юг. К семи часам вечера он добрался до яхтенной пристани напротив Всемирного финансового центра[3]. Жадными глазами Джед впился в изящные силуэты яхт, покачивающихся на приливных волнах.

Его внимание сразу же привлекла новенькая сорокафутовая яхта, на корме которой готическим шрифтом было выведено: «Корнелия II».

«Игрушка Колиффа», — подумал Джед Каплан.

Он уже видел эту яхту, так как неоднократно бывал на пристани. Джед стремился разузнать про Адама Колиффа все, что мог. Всякий раз, глядя на очертания дорогого судна, он мысленно спрашивал себя: «А не взорвать ли мне этого мерзавца прямо на борту его поганой посудины?»

3

По завершении филадельфийского архитектурного семинара Адам Колифф пообедал в обществе двух своих коллег, затем собрал вещи, покинул отель и поехал в Нью-Йорк. В половине одиннадцатого скоростная магистраль не была так забита машинами, как днем, и он рассчитывал добраться домой без особых затруднений.

За обедом Уорд Баттл подтвердил циркулировавшие слухи, касавшиеся фирмы «Уолтерс и Арсдейл», в которой Колифф работал, пока не основал собственную. Его бывших работодателей обвиняли в мошенничестве и в получении взяток от подрядчиков.

— Судя по тому, что я слышал, это лишь верхушка айсберга, — говорил ему Баттл. — А поскольку ты у них работал, тебя тоже могут закидать вопросами. Обратись к Макдермотту, пусть похлопочет, чтобы к тебе не слишком цеплялись.

«Обратиться к Макдермотту? — мысленно усмехнувшись, подумал Адам. — Ни в коем случае. Если его убедят, что и у меня рыльце в пушку, старик будет только рад. Он бы вообще не прочь сварить меня в кипящей смоле».

Делиться своими мыслями с Баттлом Адам, разумеется, не стал и всем видом старался показать тому, что его эти слухи не занимают.

— Мне-то чего беспокоиться? В «Уолтерс и Арсдейл» я был всего лишь мелкой сошкой.

Предполагая, что семинар затянется, Адам собирался вернуться в Нью-Йорк не раньше завтрашнего утра. Стало быть, Нелл сегодня его не ждет. Поэтому, вынырнув из туннеля Линкольна на Манхэттен, Адам, чуть помешкав, свернул не влево, а вправо. Еще через пять минут он въезжал в гараж на Двадцать седьмой улице.

Держа в одной руке дипломат с бумагами, а в другой ключи, Адам быстро прошагал полквартала до своего офиса. Освещение витрины выключалось автоматически, но даже в свете уличных фонарей макет «башни Вандермеера» был завораживающим зрелищем. Адам не мог не остановиться возле своего детища. Он погрузился в созерцание макета, забыв о существовании окружающего мира.

Вскоре после их знакомства Корнелиус Макдермотт, посмеиваясь, заметил:

— Адам, вы — впечатляющий пример того, как можно выдать желаемое за действительное. Если б я не знал, что вы родом из захудалого городишки в Северной Дакоте, я бы принял вас за выпускника Йельского университета. И как вам это удается?

— Все очень просто, — встал в оборонительную стойку Адам. — Я остаюсь самим собой и не пытаюсь никем казаться. По-вашему, если я из Северной Дакоты, то должен явиться в Нью-Йорк в фермерском комбинезоне и с граблями?

— Да не заводитесь вы, — осадил его Макдермотт.— Я хотел сделать вам комплимент.

— Вам это удалось, — усмехнулся Адам.

Конечно, Мак предпочел бы видеть свою внучку замужем за каким-нибудь умником из Йеля, чей папаша прочно утвердился на нью-йоркском Олимпе. Возможно, дед Нелл и впрямь был большой шишкой в Конгрессе, но о Северной Дакоте он явно судил по фильмам вроде «Фарго»[4]. Взял кассету, просмотрел от нечего делать и решил, что знает тамошнюю жизнь.

Чей-то силуэт, появившийся в конце улицы, прогнал из головы Адама все мысли о Макдермотте. Час был поздний, и такие встречи не всегда хорошо кончались. Адам подбежал к двери здания и быстро повернул ключ. Войдя внутрь, он столь же поспешно закрыл дверь, поднялся к себе в кабинет и для верности запер и дверь кабинета. Только после этого Адам почувствовал себя в безопасности.

В изящном дубовом шкафу, занимавшем почти целую стену, имелся отсек для телевизора и бар. Адам распахнул дверцы, достал бутылку «Чивас регал»[5]и плеснул в бокал щедрую порцию. Затем он сел на диван и принялся неторопливо потягивать виски. Именно так в фильмах любили изображать героев, отдыхавших после напряженного дня.

Что-что, а производить впечатление Адам Колифф умел. Он казался выше своих шести футов, поскольку приучил себя всегда держаться прямо, даже когда сидел. Регулярные физические упражнения, которыми он занимался без малейших поблажек, поддерживали его тело в хорошей форме. Глядя на его худощавое, несколько вытянутое лицо, люди сразу замечали светло-карие, с серым оттенком, глаза и улыбчивый рот. Седина, поблескивающая в темных волосах, лишь добавляла ему обаяния. Без нее он рисковал сойти совсем за молодого парня.