- Я выдрал, как только въехал в этот кабинет.

Она глухо засмеялась мне в рубашку.

- Мне стоило догадаться.

- Прости меня, Снежок, - наконец выдавил я, потерев ее предплечья. – Я сделал тебе больно.

- Бывало и больнее.

Я прикрыл глаза, прекрасно понимая, что она имеет в виду. Мой выбор, мою свадьбу. Я никогда не забуду, как Мари улыбалась на вечеринке в честь моей женитьбы, как мила она была с Карин и ее родителями, как издевалась надо мной, подшучивая на грани. Ей было больнее в тот день.

Я был готов снова рассыпаться в извинениях. Чувство вины сжирало изнутри и требовало именно этого. Но Марьяна неожиданно усмехнулась.

- Удивительно, но мне понравилось.

- Что именно?

- Как ты держал меня.

- Это неправильно, Снежок.

- Знаю. А когда мы делали что-то правильное, Марк?

Теперь пришла моя очередь хохотнуть и закивать, подтверждая ее слова.

Мари обняла меня крепче и снова стала серьезной.

- Что с тобой происходит? – шепотом спросила она.

- Я не знаю, - ответил я тихо, словно кто-то мог нас подслушать.

- Посмотри на меня.

Она чуть отстранилась, расцепила руки, безмолвно прося меня обернуться. Я сдержал вздох разочарования из-за потери физического контакта и тепла, которое мне дарили ее объятия. Не сразу, но я повернулся, взглянул на нее. Нацепил на лицо непроницаемое равнодушное выражение, но оно тут же сменилось истинной гримасой боли, потому что Марьяна смотрела так ласково и нежно. Я не нашел сил играть в безразличие. Я был на грани. И Мари знала это, чувствовала. Не было смысла притворяться перед ней.

Она подняла руку, погладила меня по щеке, провела большим пальцем по губам. Я начал осознавать все, что натворил. Смотрел в ее глаза и понимал, что запустил счетчик. Наша привычная устроенная жизнь больше не будет прежней. Очень скоро все разнесет к чертям.

И если свою жизнь я любил, скажем прямо, не очень, то рушить семью дяди я не собирался. Мари любит его, у них дочь. Они счастливы.

Или не очень?

Я запретил себе думать, что Марьяне чего-то не хватает.

- Мы можем сделать вид, что ничего не было? – спросил я, уже зная ее ответ.

Мари лишь отрицательно покачала головой.

- Черт, Снежок, почему ты все усложняешь?

- Ты сам все усложняешь. Я ни при чем.

- Ладно, - согласился я. В этом она права.

В конце концов, это я проявил инициативу, а потом и силу применил. Я снова отвернулся к открытому окну, схватился за сигареты. Мари запрыгнула на подоконник, поглядывая на меня хитрыми глазами.

- Ты играешь с огнем, Мари. Поезжай домой, - велел я, стараясь игнорировать желание оттрахать ее на этом самом подоконнике, чтобы крики жены дяди были слышны даже на Финском.

- Ты сегодня генерал, Марик? Лихо командуешь, но выходит какая-то хуйня.

Она задрала голову, смело встречая мой яростно-возбужденный взгляд.

- Прекрати ругаться, - процедил я сквозь зубы.

- Тебя это заводит?

Мари продолжала улыбаться, и я не мог этого вынести, схватил ее за шею, ответив:

- Да.

Мари сглотнула, не сдержав при этом тихого стона. Она сдвинула ноги, поерзала. Могу поклясться, что ощутил запах ее возбуждения. Ее бросило в жар, щеки зарумянились. Я продолжал держать ее, давя пальцами на сонную артерию. Утром я так держал жену, но испытывал лишь брезгливость. Спектр моих чувств к Мари было невозможно описать.

Ей следовало бы молчать, не провоцировать меня. Но когда Марьяна была благоразумна?

- Ты охуительно сексуальный, когда бесишься, - подбросила она дровишек в топку моего безумия.

- Снеееж, - я почти рычал на нее, лаская шею чуть жестче.

Теперь я контролировал бурление своего дерьма и не собирался причинять ей боль. Скорее, это она мучила меня, отдаваясь так покорно, доверяя и принимая.

Я ослабил хватку, наклонился к ней так близко, что дыхание опалило лицо Мари.

- Ты хоть понимаешь, что еще немного, и я начну убивать тебя? – спросил я, снова чуть сдавливая ее шею.

- Предпочитаешь задушить, чтобы не трахнуть?

- Даже не знаю, - хмыкнул я, - все такое вкусное.

Я, наконец, нашел силы отпустить ее, отошёл от окна, плюхнулся в кресло, пытаясь перевести дух. Не очень удачно. Мари подошла ко мне сбоку, присела на подлокотник, запустила руку в волосы.

- То, как ты борешься с собственными желаниями, просто потрясающе, - пропела она беспечно.

- Ты мстишь мне, что ли, или просто издеваешься?

- Даже не знаю, - хихикнула она, - все такое вкусное.

Я закатил глаза.

- Что за невъебенно бессовестная стерва?!

- Не матерись, малыш. Меня ведь это тоже заводит.

- Прекрати меня трогать.

- Да брось, - Марьяна оставила в покое мои волосы, чуть надавила на плечи, массируя. - Так тоже не надо?

- А, черт. Нет. Продолжай.

Я застонал от удовольствия, к которому опять стало примешиваться едва затухшее возбуждение. Но на таком уровне у меня получалось его контролировать. Что нельзя было сказать о словах, которые так и рвались изо рта вопреки моему желанию:

- Ты такая странная, Мари. Притягательная, желанная и слишком чистая для меня.

Я усадил ее себе на колени, снова играя с огнем. Мари тут же поерзала, дразня попкой мой стояк.

- Самому не смешно? В каком месте я чистая?

- Тут, - я провел пальцем по ее виску, рука легла на ее сердце. - Здесь.

Мари сглотнула, снова возбуждаясь.

- Только между ног меня не трогай, ладно? – попросила она, пряча эмоции за нахально вздернутой бровью.

- И не собирался.

- Врешь.

- Не обольщайся.

- Лицемер.

- Фантазерка.

- Обожаю тебя, придурок.

- Взаимно.

Я не сразу понял, что улыбаюсь, гладя Мари по щеке. Спектр эмоций к этой девочке резонировал во мне от банальной похоти до трепетного восхищения. Я любил ее так сильно сейчас. И жалел, что сбежал, выбрал нелепые новые горизонты, амбиции пестовал, тщеславие тешил. А на деле получил только контракт для Мари. Возможно, ради него и стоило жениться на Карин.

Совесть, которую я, кажется, давно потерял, вернулась и велела начать извиняться за все дерьмо, что натворил.

- Прости, что сделал тебе больно.