старших спросить не мог, так как они не часто пересекались, кроме пары случаев, когда ситуация сложилась сама собой. А сама ли собой? Впрочем, не важно, сейчас «персонаж» уже создан, так что на мою судьбу уже никто влиять не будет, все сам... Впрочем, это будет на руку мне-попаданцу.

Памяти было достаточно много, но все удалось просмотреть буквально за час. Как раз наступил рассвет и в коридоре послышался громкий и визгливый голос миссис Петтерс:

- Вставайте, бездельники! Подъём!

Будильников в приюте конечно не было. Мой сосед, сверкая расцарапанным лицом (свалился с дерева, воруя яблоки, мгновенно вспомнил я), быстро вскочил, накинул стоптанные ботинки, бросил на меня сложночитаемый взгляд и выбежал из комнаты.

Чуть напрягаю память, ага, Ларри Джонсон, мы подрались четыре дня назад. Кулаки Вольфа, усиленные магией, неплохо прошлись по бокам тщедушного мальца, надежно отбив желание смеяться над «глупым именем». Хорошим отношениям это конечно помешало.

Сосед мой был недавно переведенным мальчишкой. Достаточно легко влился в коллектив, быстро «понял систему», либо, что более вероятно, понял лишь самую верхушку. Большего бы банально не успел, да и умом не особо блистал, в этом я уже успел убедиться по старой памяти тела.

Я жил в довольно маленькой комнатушке на двоих человек. Она считалась «элитной», вот Ларри и задрал нос, считая, что стал местным мажором. Тут самое то прессануть тихого соседа и свалить на него все повседневные дела. А еще вдоволь посмеяться над неудачником.

По лицу его прошлый-я не бил. Но вот ребра обработал прилично. В конце «боя» тот обливаясь слезами и соплями валялся на земле, а меня одобрительно хлопали по плечам.

Пол Харальдсон, один из текущих «воротил» - пятнадцатилетний лоб, ни разу не ходивший на завод, одобрительно сообщил, что «для таких людей у него всегда найдется место», что бы это не значило. Эх, не-е, в банду я точно не собираюсь.

Неудачник Ларри — его новая официальная кличка, когда оклемался, затаил зло, но вести себя стал очень аккуратно. Да и авторитета своего, какого-никакого, лишился полностью. Еще пара косяков и станет новым всеобщим изгоем. Таких тут несколько, как среди мальчишек, так и среди девчонок. И жизни этих людей я не позавидую.

Впрочем, плевать, думаю я. Аккуратно заправляю кровать – порядок начинается именно с неё. Быстро вспоминаю, где находится туалет и умывальник. Само собой, что они общие, но все уже привыкли и места хватает. Быстро делаю все утренние процедуры, по ходу просматриваю окрестности собственными глазами, это позволит гораздо быстрее влиться в колею, чем ориентируясь лишь по одной памяти.

У девчонок есть свой туалет, на противоположном конце коридора, осознаю я, когда понимаю, что вижу тут одних пацанов. Какое-никакое разделение по половому признаку, я бы не удивился обратному.

После умывания спустился на первый этаж, в столовую. Тут уже сидел народ, бренча ложками. Работающие подростки уже давно позавтракали и ушли на смену. Начинается она в 6 утра, возвращаются они уже ближе к полуночи. Времени хватает лишь на короткий сон. Выходные один раз в неделю, да и то бывает, что приходиться выходить на работу во время их тоже. Что поделать, на твое место, даже такое плохое, целая очередь выстроится.

Приютских на места берут лишь по двум причинам: первое — им можно платить гораздо меньше. Второе и более важное — они с самого детства в курсе работы, ведь начинают впахивать с двенадцати лет. А официально на предприятие берут с шестнадцати.

Конечно на это почти везде плюют, но смысл брать нового, неизвестного человека, если есть проверенный старый? Которому к тому же можно платить на порядок меньше, а разницу брать себе в карман? Думаю, что часть этой разницы также оседает и в карманах миссис Коул и её помощников.

Короткий завтрак пролетел быстро, хоть и пришлось с трудом, превозмогая отвращение, запихивать в себя серую, холодную кашу, не имеющую никакого вкуса. Впрочем, тело Вольфганга было привычно к подобному, так что мерзкое ощущение удалось подавить довольно легко.

Решаю в первую очередь обжиться в приюте, окончательно став «Вольфгангом Вейбером». Потом попробовать применить магию. Осторожно и так, чтобы никто не заметил. Первая же мысль о магии слегка взбудоражила мой источник. Чувствую приятную тяжесть в груди, ощущение, что могу прямо сейчас выплеснуть этот поток вокруг. Осознаю, что сижу прямо посередине стола, полного детей и что если дам своему вырвавшемуся магическому импульсу оттенок негативных мыслей, то может выйти знатная мясорубка. Или не выйти. Нужны эксперименты.

За завтраком также узнаю сегодняшнюю дату. На стене висит большой календарь, который, на моих глазах, переворачивает толстая повариха, выставляя новую дату: 7 сентября 1932 год. День моего попадания.

День рождения же у меня 19 апреля, он уже прошел. Мысленно прикидываю даты:

Сейчас мне семь лет, в Хогвартс поступать в одиннадцать. Значит, не придётся ждать лишнее время, как Гермиона в каноне. Уже через четыре года можно пойти обучаться магии. За это время нужно успеть натренировать пару атакующих приемов, чисто на всякий случай. Ещё у Вольфа, то есть уже у меня, хорошая предрасположенность к ментальной магии, впрочем, как и заказывал. Значит нужно и легилименцию успеть попробовать. Все же эмоции и обрывки мыслей я могу чувствовать, даже не напрягаясь. Потом ещё и Реддл. Контакт все-таки нужно наладить. Так или иначе, вместе в школу идти. Будет глупо заниматься магией порознь, ведь вдвоем прогресс пойдет гораздо быстрее. Да и план у меня... которым можно подтереться, но общая идея не должна пойти под откос.

Ха-ха, как же быстро я «адаптировался». Уже погрузился в роль. Уже живу новым миром. Это моя новая пластичная детская психика? Или мне действительно плевать на свою прошлую жизнь? А может это снова «помощь» этих парней-богов, что отправили меня сюда?

- Я подумаю об этом завтра, - тихо пробормотал я, цитируя Скарлетт О`Хара, героиню романа «Унесенные ветром». Классику надо знать, не зря же я профессор литературы?

После завтрака нас собирают в группу, и миссис Петтерс ведет всех в церковную школу, находящуюся недалеко, буквально через квартал. По дороге рассматриваю Лондон тридцатых годов. Удручающее зрелище. Разваленные дома, нет никакого дорожного покрытия, повсюду лужи и грязь. Или это просто потому, что приют находится в одном из самых бедных районов?

Группа у нас разномастная, мальчики и девочки, разных возрастов, но разбитые на отдельные колонны. Девочек тоже учат, хоть и в разных классах, да и учителя разные. Видел я ту женщину монахиню. Всепрощением, судя по ее виду,