Прямо впереди из моря вставала Ямайка, высокая и скалистая, первые лучи солнца разрисовывали причудливыми узорами из яркой зелени и темных теней складки и отроги горной гряды, что поднималась несколькими милями дальше от берега. Кеч направлялся в защищенный от ветра залив, где более полого спускавшийся к воде берег образовывал серопесчаный пляж. Ничто не говорило о существовании здесь гавани, хотя за прибрежной полосой виднелись какие-то светлые пятнышки, которые, по предположению Гектора, могли быть крышами хижин или маленьких домиков. Во всем прочем берег был пустынен. Не видно было даже рыбачьей лодки. Капитан Коксон намеревался появиться на острове как можно более скрытно.

Корабельный якорь с плеском и брызгами погрузился в воду, такую прозрачную, что на глубине четырех фатомов было видно песчаное и волнистое морское дно, и уже через считанные минуты Коксона и Гектора везли на корабельной шлюпке на берег.

— Я вернусь самое большее через два дня, — сказал капитан буканьеров гребцам, когда те выволокли лодку на пляж. — Далеко не разбредайтесь, держитесь на виду корабля. Оставайтесь под рукой и будьте готовы отплыть сразу же, как я вернусь. — Он повернулся к Гектору. — Пойдешь со мной. Здесь идти часа четыре. Может, от тебя какая польза будет. — Он снял с себя плотную куртку, которую обычно носил, и протянул ее молодому человеку, велев нести с собой. Гектор удивился, заметив, что из кармана торчат завитушки парика. Под курткой у Коксона оказалась вышитая льняная рубаха с кружевными оборками на груди и кружевными же манжетами. Его превосходного качества чулки и штаны были хорошо вычищены, и капитан буканьеров надел новую обувь — туфли с серебряными пряжками. О причине, заставившей Коксона одеться столь нарядно, Гектору оставалось лишь гадать.

— Куда мы идем? — спросил юноша.

— В Лланримни, — последовал краткий ответ, и Коксон двинулся вперед.

Не смея просить разъяснений, Гектор последовал за буканьерским капитаном. После отплытия из Африки он столько дней провел в море, что земля теперь покачивалась и кренилась у него под ногами, и пока они заново не освоились на суше, а сам он не обрел сухопутной походки, Гектору стоило больших трудов не отставать от весьма проворного Коксона. К оконечности пляжа они прошли мимо маленького поселка из пяти-шести деревянных домишек, крытых банановыми листьями; в этих хижинах жили чернокожие семьи, но мужчин Гектор не заметил, видел только женщин с детишками. Высадившиеся на берег Гектор с Коксоном ни у кого любопытства не вызвали, на них если и взглянули, то мельком. Выйдя к началу тропинки, которая шла в глубь острова, они зашагали по ней, и очень скоро глухой шум моря сменился гудением насекомых и щебетом птиц, доносившимся из густой растительности по обе стороны тропы. Воздух был жарким и влажным, и менее чем через милю тонкая рубашка Коксона промокла от пота и прилипла к спине. На первых порах тропинка держалась берега небольшой речки, но затем, при впадении в нее ручья помельче, свернула налево, и здесь Гектор впервые увидел местных птиц: прочь унеслась небольшая стайка ярко-зеленых попугаев с желтыми клювами, птицы быстро-быстро взмахивали крыльями и на лету пронзительно покрикивали, возмущенные вторжением незваных гостей.

Коксон остановился передохнуть.

— Когда ты в последний раз видел дядю? — спросил он.

Гектор быстро ответил:

— Давно, я еще мальчишкой был. Из братьев отца сэр Томас — самый старший. Мой отец, Стивен Линч, умер, когда мне было шестнадцать, а мать потом уехала и только письма присылает, да и то по случаю. — По крайней мере, подумал он про себя, сказанное отчасти правда. Отец Гектора, из мелких дворян англо-ирландского происхождения, умер, когда Гектору не было и семнадцати, а его матушка, родом из Галисии, вполне могла вернуться к своим родственникам в Испанию. Он ничего не знал о том, что с ней случилось после того, как сам оказался в неволе на берберийском берегу. Но в одном Гектор был уверен: отец никогда не упоминал о человеке по имени сэр Томас Линч, и юноша не сомневался, что сэр Томас никак не связан с семьей Гектора.

— Был слух, что сэр Томас добивается, чтобы его вновь назначили на пост губернатора. Ты об этом что-то знаешь? — сказал Коксон. Он опять принялся чесаться, на этот раз у пояса.

— Не слышал. Я слишком долго был вдали от дома и не в курсе семейных новостей, — напомнил Гектор.

— Что ж, даже если бы он уже вернулся на остров, в Лланримни ты его вряд ли найдешь… — Опять это необычное название. — С сэром Генри они никогда во взглядах не сходились.

Гектор ухватился за возможность узнать побольше:

— Сэр Генри?.. Вы о ком говорите?

Коксон бросил на юношу пронзительный взгляд, в котором сквозило подозрение.

— Ты никогда не слышал о сэре Генри Моргане?

Гектор не ответил.

— Я был с ним в семьдесят первом, когда он захватил Панаму. Чтобы добычу унести, нам потребовалось почти двести мулов, — сказал Коксон с какой-то гордостью. — Благодаря панамскому серебру он обзавелся Лланримни, хотя и рассорился с твоим дядей, который обвинил его в неправильном подсчете захваченных трофеев. Отправил было под арестом для суда в Англию, но у старого лиса есть в Лондоне могущественные друзья, и он теперь вернулся сюда вице-губернатором.

Буканьерский капитан наклонился и снял башмак. На чулке виднелось кровавое пятно. Должно быть, у него на пятке лопнул волдырь.

— Так что в твоих интересах держать язык за зубами, пока не выяснится, в каком он настроении и в каком положении оказались мы сами, — мрачно прибавил Коксон.

Прошло еще несколько часов утомительной ходьбы по жаре, прежде чем Коксон заявил, что они почти добрались до нужного места. К тому времени капитан уже сильно прихрамывал, и им приходилось все чаще останавливаться, чтобы Коксон смог заняться досаждавшими ему кровоточащими волдырями. На дорогу, которая, по словам буканьера, должна была занять четыре часа, ушло почти шесть часов, и когда путники наконец выбрались из лесных зарослей и очутились на краю возделанного поля, уже смеркалось. На огромном участке, расчищенном от местных кустов и деревьев, были разбиты поля, на них густо зеленели какие-то растения, похожие на гигантские травяные стебли. Так Гектор впервые увидел плантацию сахарного тростника.

— Вот оно, Лланримни, — сказал Коксон, кивком указав на солидное одноэтажное здание, расположенное на дальнем склоне и окнами смотревшее на поля с тростником. Сбоку от здания виднелись навесы и служебные постройки, которые Гектор принял за мастерские. — Названо так в честь его родного местечка в Уэльсе.

Пройдя по дорожке для тележек, прорезавшей поля с сахарным тростником, и так никого и не встретив, они подошли к самому дому. Вид у Коксона был несколько настороженный, едва ли не вороватый, словно бы он желал скрыть свое появление. В конце концов их остановил какой-то белый, по-видимому слуга, поскольку облачен он был в нечто вроде ливреи, состоящей из красной куртки и белых панталон. Он оглядел обоих с сомнением — и капитана буканьеров в пропотевшей одежде, и босого Гектора, в той же мешковатой рубахе и штанах, какие он носил на корабле.