Вишни, яблони, груши быстро отцвели. И очень печалились из-за этого Сережа Ошеров и Августа Тараканова. Белое великолепие сада придавало особое очарование их тайным встречам. Оба легко привыкли друг к другу, не могли наговориться досыта. Впервые в жизни пожалел Сергей, что учителя не слушался и книг не читал. Августа все время ссылалась то на древних греков, то на современных французов, то на русские летописи. Без труда сыпала иностранными словечками, а Сергей пристыженно помалкивал и слушал. Зато когда речь заходила о простом, житейском, тогда уж принцесса слушала во все уши: об уральских заводах, о смешной сестренке Анютке, о работе кузнеца… даже о лошадях. Но только о чувствах оба – ни полслова. Сергей боялся княжну оскорбить, понимая, что разговор о сем невозможен. Но хорошо им было вдвоем….

Однажды Дмитрий Иванович сказал Сереже:

– Что ж, друг мой, погостили, пора и честь знать. Матушка, поди, стосковалась.

– Нет, дядюшка, нет! – у Сережи даже слезы выступили на глазах.

– Как это нет? – слегка удивился дядюшка. – Ты, мон анж, причуды свои брось. На следующей неделе уезжаем. Тоже мне, глупости. Les betises!

Августа Тараканова сидела, уронив голову в скрещенные на столе руки. Так и застала ее Дараганиха. – Дитятко! Что с тобою?

Августа подняла на нее сверкающие глаза. – Вы, тетушка, меня в монастырь готовите?

– Господь с тобою! О чем говоришь, моя красавица?

– Для чего ж затворницей держите? Молельня да книги, да прогулки в саду. За ворота – не смей! А я мир хочу видеть. Я учиться хочу!

– Чему же учиться, горлица?

– Всему! В четырех стенах сидючи, науки не освоишь.

– Ишь ты! Науки! – бормотала Марья Дмитриевна. – Да женское ли дело? Оно и то, что ты панночка не простая. В деда своего пошла, видать, в Великого Петра…

Гордость, воодушевление, даже восторг некий – все поднялось в душе при мысли о том, чья она дочь, чья внучка…

– Дед мой Петр юношей у моря стоял Белого, студеного, – горячо заговорила Августа, – и мечтал о море Балтийском! И всегда душа его рвалась из душных палат на вольные просторы. Так же и моя! Отпишите государыне. Воли не дадите – убегу!

– Что ж ты такое говоришь, красуня? – Дараганиха чуть не плакала.

– Не бойтесь, дадите волю – жить буду тихо, скромно, как привыкла. Но знать я должна, что сама себе госпожа!

– Ох, горе какое! Ох, Пресвятая Богородица! – Марья Дмитриевна сокрушенно покачала головой. С кем посоветоваться? Как на грех, и мужа нет. Уехал погостить к сроднику, Кирилле Григорьевичу – самому гетману, брату всесильного графа Разумовского.

Грустным было свидание Августы с Сергеем.

– Я уезжаю, – твердил одно Ошеров, – я не увижу вас больше. Как же жить-то так?

– Вот и сама думаю: как жить? – княжна была бледной, заплаканной. – Грожусь, что убегу, а сама про себя же смеюсь над своими угрозами. Куда мне бежать-то?

– Бежим вместе, Августа Матвеевна! – воодушевился Сергей.

– Что вы опять такое говорите, Сережа? Нет. Я настою на том, чтобы написали государыне Елизавете. Как она решит, так и быть по сему. А вас я всегда буду помнить. Скучать буду…

Сергей горячо припал к ее руке. Августа вдруг вздрогнула, и тут же рядом раздался громкий бас:

– Що це таке?

Перед ними, сдвинув брови, явился вдруг усатый богатырь, верный слуга Дараганов.

– Василь… ты не смеешь… – взволнованная принцесса пыталась придать строгость своему голосу, унимая дрожь. – Ступай прочь!

– Э, так нельзя, панночка! – отвечал Василь. – Откуда гость незваный? Треба, чтоб про него Марья Дмитриевна знала. Ступайте за мною, панич!

– Сергей, не ходите! – приказала княжна.

А железная рука Василя меж тем впилась Сереже в плечо.

– Прочь руки! – закричал Ошеров. – Я и так пойду с тобой, мне таиться нечего – я дворянин и человек честный.

Марья Дмитриевна Дараган так и присела на оказавшийся рядом стул, когда Василь предъявил ей Сергея, быстренько доложив о том, как, забредя в сад, услышал голоса и вскоре наткнулся на парочку.

– Добре, ступай! – кивнула головой Дараганиха.

Едва слуга ушел, строго сдвинула соболиные брови:

– Вы кто, сударь, будете? – сурово вопросила. Сергей всем видом своим старался выказать с одной стороны глубокую почтительность, с другой же – полную независимость. Но рта открыть не успел – за него ответила оказавшаяся тут же княжна.

– Это друг мой, тетушка. Он уезжает и пришел проститься.

– Твой… друг? Да ты что, мать моя?! – Марья Дмитриевна была вне себя. – Да ты думаешь ли… Ты понимаешь – кто ты и каково твое положение?! Ты где его разыскала? Как посмела тайком от меня…

– Я говорила, тетушка, – прошептала, бледнея от гнева, княжна, – что ежели вы не предоставите мне право распоряжаться собственной особой, как мне угодно будет…

– Помолчите, ясновельможная панна! – прикрикнула потерявшая терпение Марья Дмитриевна. – Я, конечно, простая казачка, даром что родня Разумовского, и вам, вестимо, не чета, но и повыше вас есть, коим вы послушанием обязаны.

– Я о том и молю – отписать государыне…

– Ну, полно! – испуганно прервала Марья Дмитриевна, сообразив, что негоже при чужом человеке касаться столь важной тайны, а потому обратилась к Сергею:

– Так как прозываться изволите?

– Я племянник Елены Ивановны Гориславской, Ошеров Сергей Александрович.

– Гориславские… люди-то добрые. Но как посмели вы…

– У меня и в мыслях не было чем-либо – самым малейшим – оскорбить ее сиятельство! Но это я настоял на свидании с ней, потому что ни красота, ни ум княжны не в силах оставить кого-либо равнодушным. Княжна скучала, она была грустна, мне хотелось лишь немного поразвлечь ее беседами. В чем же здесь крамола?

– Да где же ты с ней познакомиться-то умудрился?

– Не отвечайте, Сергей Александрович! – вмешалась Августа. – Тетушка, Сергей уезжает к себе на Урал. Мы больше никогда не увидимся. Вы можете быть спокойны. Позвольте ему идти, потому что стыдно задерживать благородного дворянина, словно вора, по такому ничтожному поводу… Я обещаю вам, что больше никогда не нарушу ваш душевный покой.

Было что-то в Августе, что всегда подчиняло Марью Дмитриевну. Вот и сейчас Дараганиха, хоть и убежденная в своей правоте, не смогла возразить принцессе.

– Идите, сударь, – пробурчала она. – Нет, постойте! Кому вы о княжне из своих рассказывали?

– Да никому, вот вам крест! – вскрикнул Сергей.

– Поклянитесь, что и не расскажете – княжна на особом положении.

– Клянусь, – пожал плечами Сергей.

– Хорошо, ступайте с Богом!

Сергей почтительно поклонился, бросил последний, полный грусти взгляд на девушку и вышел.