Водосток.

Электросфера.

Злобная ухмылка Шоу.

Осмотревшись, Джек понял, что всё ещё находится на втором снизу уровне арены. Оранжевый свет фонаря, декорации уличного кафе, чуть дальше – цветочный прилавок и магазин кукол. Только желтолицего клоуна больше нет в витрине. Тишина, ни жужжания дронов, ни шепотков зрителей.

Подошёл Эш, бросил на столик кожаную куртку, примостил рядом трость. Выдвинул стул, развернул спинкой, уселся напротив, расставив ноги.

– Всё чисто, говоришь?

Джек опустил взгляд на свои руки.

– Могло быть, – выдавил он.

– Но не было.

– Какая разница, всё равно останавливаться было нельзя. – Он пожал плечами. – А глюк не получился.

Эш взял трость, провёл пальцами по старой исцарапанной бронзе волчьей головы. Он был не первым её хозяином, далеко не первым.

– Искателей, не вполне овладевших своим искусством, сюда приходило немало, – задумчиво произнёс он, разглядывая трость. – Если вдуматься, таких было большинство… но никто из них не стал бы скрывать этого от своего каптенармуса. Ты мне солгал, Джек. Как ты мог?

Болезненно поморщившись, Эш покрутил шеей. Под глазом у него багровел синяк. Наверное, полез в драку, пытаясь вырвать своего искателя у Шоу из лап. Джек хотел извиниться, поблагодарить, но голос не слушался.

Переведя взгляд на клубы тумана за оградой, где уже слышалось жужжание дронов, разбирающих декорации дворика, каптенармус продолжал:

– Я разочарован, Джек. Как теперь тебе доверять? – Он поднялся и задвинул стул на место. – На третий раунд пойду с Салливаном. Может, сумеем вытянуть игру. Двое каптенармусов, как весь последний десяток лет… А ты отдыхай. – Эш повернулся и пошёл прочь.

Каждая из четырёх династий искателей располагала отдельным жильём в подземном тупичке, известном как Приют искателей. Четыре домика в стиле семнадцатого века обступали полукругом маленькую площадь с газовыми фонарями и резным каменным фонтаном, недавно восстановленным. Из свода огромной пещеры высоко над остроконечными крышами торчала вниз верхушка перевёрнутой башни Цитадели с каменными зубцами и восемью горгульями, которые скалились на сталактиты.

Два дома из четырёх, Фаулеров и Шепердов, пустовали: одиннадцатые поколения этих семейств уже вымерли, а двенадцатое пребывало в дальних краях, воспитывая ссыльных тринадцатых. Дом Таннеров оживал лишь иногда, поскольку профессор большую часть времени проводил в Кембридже. Жизнь не прерывалась только в жилище Баклзов – в доме-тюрьме. Заключённым был и Баклз-тринадцатый.

Сбежав по Большой лестнице, которая обвивала сверху вниз всю Цитадель, Джек торопливо миновал дом профессора, не оглянувшись на окна, и проскочил, не задерживаясь, обшитый деревом каминный зал своего дома, чтобы не болтать с Сейди. Сестрёнка завалит вопросами о сегодняшней Охоте – и не отделаешься до самой ночи. Он не остановился, даже когда мать выглянула из кухни и предложила перекусить:

– Холодный ростбиф со свёклой будешь?

– Свёкла? Да ну, ты что! – поморщился он на ходу. Мэри Баклз жила в Америке с самого его рождения, скрываясь от министерства, однако, вернувшись в Цитадель, всего за год вновь стала истинной британкой. – Я не голодный.

– Тебе надо поесть, Джек! Посмотри на себя – кожа да кости…

– Всё нормально! – Он бегом поднялся по лестнице, сделав вид, будто не расслышал брошенного вдогонку вопроса об Охоте, скользнул в спальню отца и закрыл за собой дверь.

На ночном столике мерцала свеча. Мать всегда держала её здесь, верхний свет не зажигала, чему Джек был только рад: так меньше отвлекает. Он присел возле кровати с балдахином и взял отца за руку, от которой отходили тонкие трубки. Трубка потолще шла из носа, другие тянулись из-под одеяла, а самая толстая – из горла. Джек невольно подумал, каково будет отцу, если тот проснётся, и тут же выругал себя: не если, а когда.

Он взглянул на Зет в своей ладони. Год назад на верхушке Биг-Бена Джек нашёл своего отца, Джона Баклза-двенадцатого, которого похитил маньяк-поджигатель, одурманенным и без сознания, но, когда вложил ему в руку алый с золотом каменный шар, найденный в секретном кабинете, сумел с ним поговорить. Позже, однако, Гвен объяснила, что отец тогда вовсе не очнулся, это была просто разновидность глюка, а Зет послужил своего рода связующим мостом для их сознаний.

С тех пор такой контакт не повторился больше ни разу. Джек пробовал снова и снова, вкладывал шар отцу в руку каждый вечер, пытаясь хоть что-то уловить в глубине камня своим чутьём искателя, но видел одну лишь темноту. От напряжения не раз шла носом кровь, он уже привык.

Каждый вечер, держа в одной руке камень и сжимая другой обмякшие пальцы отца, Джек молился о его выздоровлении, но пока молитвы оставались безответными. И каждый вечер проскальзывала мысль, за которую он себя презирал, что это в каком-то смысле даже к лучшему.

Министерство поиска установило строгие правила относительно четырёх искательских династий. Строже всех остальных правил, хотя и прочие мягкостью не отличались. Тринадцатое поколение никогда не должно было попасть в Цитадель и даже знать о самом её существовании. Джек нарушил это правило, к чему приложила руку Гвен, но преступлением был и сам факт его рождения, как и его сестры Сейди.

Раздел восемь министерского регламента запрещал членам четырёх семей заключать браки между собой, дабы искательские способности не усиливались за счёт пересечения линий крови. Мать Джека, урождённая Мэри Фаулер, дочь искателя Джозефа Фаулера-одиннадцатого, стала классным каптенармусом и работала в паре с искателем Джоном Баклзом-двенадцатым, однако их отношения работой не ограничились.

Когда Джона послали с заданием в Америку, Мэри тайно последовала за ним и вышла за него замуж под чужим именем как американка. Можно себе представить, в какой ужас пришло министерство, когда всё выяснилось. С тех пор брата и сестру Баклзов выпускали за стены Цитадели только под строгим надзором.

Джек стал живым нарушением сразу двух разделов регламента. Год назад внезапное появление в Цитадели «генетического монстра» вызвало страшный переполох. Когда отец Тринадцатого очнётся, их с женой будут судить и запрут где-нибудь подальше, а пока только кома, в которой лежит отец, позволяет им всем оставаться вместе. Такой вот горький парадокс.

– Придёшь ко мне перед сном почитать? – заглянула в дверь сестра. Она спрашивала так каждый вечер и получала один и тот же ответ.

Джек со вздохом откинулся на спинку кресла:

– Мне надо быть с папой, Сейди. Просто на всякий случай, ты же понимаешь.

– Да, конечно.

Она вошла в комнату, прижимая к себе одеяло и подушку. Укрыла брату ноги, подсунула подушку под голову. Выпрямляясь, придержала рукой кулон, свисавший с шеи на цепочке, – золотой голубь, летящий к звёздам, подарок матери. Джек устало положил голову на подушку.