– Это вдохновляет. Поступательное движение цивилизации.

Несмотря на ужас, охвативший меня из-за вопиющей жестокости содеянного, должен признать, что убийца вызывает даже своего рода уважение: нелегкое дело – удалить тридцать два зуба у трупа. Похоже, преступница наша задалась целью совершить идеальное убийство и основательно подготовилась. Небось считает, что за решетку попадают лишь те, кто не продумал все как следует.

Я указываю на металлическую коробку:

– А где простой человек может раздобыть такой набор?

Бен пожимает плечами:

– Да где угодно. Я позвонил другу в Пентагон, он порылся в архивах и выяснил: в армии был излишек в сорок тысяч таких наборов, многие из них в последние несколько лет поступили в продажу – знаете, есть такие магазины товаров, необходимых для выживания в экстремальных условиях. Мы, конечно, постараемся отследить покупателей, но, сами понимаете, на это надежда слабая. Да и вообще…

Голос Бена смолкает, теряется в лабиринте, по которому блуждает его взгляд: он шарит по комнате в надежде отыскать хоть какую-нибудь зацепку.

– Мы имеем жертву без лица и без зубов, – говорит он тихо. – У нас нет никаких свидетелей, и, что самое худшее, мы даже приблизительно не представляем себе, каковы мотивы преступления. Вы у нас крупнейший специалист по разгадыванию шарад. Скажите честно, каковы, по-вашему, шансы на успех при столь невыгодных исходных условиях?

– Шансы? Приблизительно такие же, как в лотерее. Знаете, когда я только вошел в комнату, первая мысль была: тут явно орудовал любитель, очередной наркоман или сексуальный извращенец. Однако, приглядевшись внимательнее, понял: лишь пару раз в жизни я встречал столь мастерски выполненное убийство.

Тут мне приходится рассказать Брэдли об антисептическом спрее.

– Спасибо, вы меня очень ободрили, – иронически хмыкает Бен, машинально потирая указательный палец о большой.

По опыту знаю: это верная примета, что ему хочется сунуть в рот сигарету. Лейтенант рассказывал мне, что бросил курить еще в девяностые годы, но с тех пор ему миллион раз приходило в голову, что сигаретка не помешала бы. И сейчас как раз такой случай.

– Знаете, в чем моя проблема? – спрашивает Бен. – Как однажды сказала Марси, – (Марси – это его жена), – я принимаю слишком близко к сердцу чужие несчастья. Начинаю воображать себя единственным другом каждой очередной жертвы преступления.

– Становитесь их защитником?

– Вот-вот, именно это слово она употребила. Я, сами знаете, далеко не подарок, но Марси говорит, что есть у меня одно качество, которое ей по-настоящему нравится: я никогда не бросаю друга в беде.

Защитник мертвых, думаю я. Бывают вещи и похуже. Хотелось бы чем-нибудь помочь Брэдли, но я лицо неофициальное и это преступление не расследую. Я вышел в отставку, хотя мне нет еще и сорока.

В комнату быстро входит техник-криминалист и кричит:

– Бен!

Брэдли оборачивается:

– Ну?

– В подвале, – говорит вошедший с азиатским акцентом.

Три техника в рабочих комбинезонах разломали старую кирпичную стену. Несмотря на маски, они едва не задохнулись от зловония, распространявшегося из образовавшегося пролома. Техники не нашли там труп: гниющая плоть имеет весьма специфический запах, а в данном случае они столкнулись всего лишь с прохудившейся канализацией, плесенью и дерьмом сотен поколений крыс.

Брэдли пробирается через несколько грязных подвалов и останавливается в резком свете ламп, выхватывающих из тьмы обрушенную стену. Я вместе с криминалистами тащусь за ним следом и подхожу как раз вовремя, чтобы увидеть, как тот азиат, китаец с американским паспортом, которого все по вполне очевидной причине зовут Брюсом, включает портативный фонарь, ярко освещающий вновь открывшееся пространство.

Да там, внутри, настоящий лабиринт канализационных труб. Брюс объясняет: после того как его люди, разломав ванную в номере 89, ничего не обнаружили в изгибах труб, они пошли дальше. Взяв у криминалистов капсулу быстродействующей краски «блу би», они смешали ее с пинтой воды и влили в отводную трубу.

Через пять минут ток жидкости сильно замедлился, и стало понятно, что где-то между подвалом и номером 89 – засор. Именно там, в сплетении труб и самовольных отводов от них, у стены, их и ждала находка, которую Брюс сейчас хочет продемонстрировать лейтенанту.

– Скажите мне только: это зубы? – интересуется Брэдли. – Она смыла их в канализацию?

Брюс качает головой и освещает фонарем кашу из обуглившейся бумаги, обнаруженную в прямоугольном отводе трубы.

– Эта труба выходит прямиком из восемьдесят девятого номера, мы проверяли, – говорит Брюс, показывая на кашеобразную массу. – Что бы там ни было, это сначала сожгли, а потом спустили в сортир. Убийца поступила разумно, хотя она вряд ли задумывалась, что нарушает правила эксплуатации сантехники.

С помощью пинцета Брэдли начинает раздвигать слежавшуюся массу.

– Клочки от квитанций, уголок проездного на метро, билет в кино, – сообщает он присутствующим. – Похоже, преступница делала напоследок генеральную уборку, избавлялась от всего лишнего. – Он тщательно отделяет друг от друга кусочки горелой бумаги. – Список покупок – может пригодиться для сличения почерков, если мы когда-нибудь найдем с чем сравнивать…

Он замолкает, разглядывая обрывок бумаги, который обгорел чуть меньше, чем другие.

– Семь цифр, написанных от руки: девять, ноль, два, пять, два, три, четыре. Перечень неполный: остальное сгорело.

Брэдли показывает клочок бумаги всей группе, но я знаю, что находка предназначается главным образом мне: в разведывательном управления я числился криптографом. Семь написанных от руки, с трудом читаемых цифр. Они могут означать все, что угодно, но у меня есть некоторый опыт: на предыдущей работе постоянно приходилось иметь дело с фрагментами, поэтому я не спешу просто выбросить находку.

Высказывается множество предположений относительно того, что могут означать эти цифры: номер банковского счета или кредитной карты, почтовый индекс, мобильный или междугородный телефон. Альварес заявляет, что последнее точно отпадает: нет такого междугородного телефонного кода – 902. И я склонен с ней согласиться.

– В США действительно нет, но мы подключены к канадской телефонной системе, – возражает девушке Петерсен, молодой детектив с прекрасной спортивной фигурой; ему бы в футбол играть, нападающим. – Девятьсот два – это Новая Шотландия. Я точно знаю, у моего деда была там ферма.

Брэдли молчит: он глядит на меня, ожидая услышать мое мнение. Исходя из горького опыта, я взял за правило помалкивать, если до конца не уверен, поэтому только пожимаю плечами. Это означает, что Брэдли и все остальные продолжат свою работу.

О чем я на самом деле думаю, так это о настенном календаре. Он беспокоит меня с тех пор, как я его увидел. Если верить ярлычку на обороте, календарь был куплен в элитном книжном магазине «Риццоли» и стоит сорок баксов. Не правда ли, дороговато для вещи, благодаря которой можно узнать дату, и только? Судя по всему, убийца – женщина с претензиями: мне пришло в голову, что для нее был важен не сам календарь, но, возможно, ее интересовали изображенные на нем античные достопримечательности.