Сквозь туман мне мерещились какие-то странные образы. Наполненные беспокойством бирюзовые глаза, золотой резной кулон на длинной цепочке, кокон крепких теплых рук и взволнованный низкий голос:

— Донна Солони, что с ней?

— Господин ректор, у девушки всего лишь обморок. Похоже, бедняжка давно не ела, — отвечал ему другой, женский. — И явно вымоталась.

Надо мной провели рукой, и образы исчезли.

***

Я открыла глаза и увидела белоснежный потолок. Меня окутывало мягкое, теплое одеяло, а в воздухе витал пряный, свежий запах имбиря. Вряд ли же так выглядит загробный мир?

Пытаясь восстановить последнее, что помню, я поняла, что должна была упасть на пол. Наверняка ударилась головой. Но голова не болела, лишь немного кружилась, а во всем теле была непривычная легкость. Будто я долго и хорошо отдыхала. Как никогда в своей жизни.

Сев на кровати, я осмотрелась. Небольшая светлая комната. Окно, сквозь которое теплыми ручейками льётся солнечный свет. Кровать, тумбочка, зеркало, стол. На столе поднос с кашей и чашкой ароматного имбирного чая.

А, может, все-таки так выглядит мой счастливый уголок в мире праотцов? Всё слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Я сползла с мягкой кровати и прошлёпала по шершавому ковру к зеркалу. Ожидая увидеть в отражении жалкое зрелище в виде растрепанной девицы с синяками под глазами. Но нет. Мои глаза блестели энергией и бодростью, а на щеках играл здоровый румянец. Да я как после курорта, а не после неудачной ночи. Меня еще и в чистую сорочку переодели!

Я взяла со стола дивно пахнущую тарелку с густой, тягучей овсяной кашей. Руки дрожали от слабости, когда я зачерпнула и отправила её себе в рот. М-м-м! Пища богов! Каша ещё и с маслом!

Если тут так заботятся о наемном персонале, то я готова переступить через гордость и остаться горничной, пока денег не раздобуду.

— Сона Ирис, я вижу, вам уже лучше, — в комнату без стука вошла ведьма-палка. — Ректор распорядился принести вам платье. Он ждёт вас у себя через полчаса.

Она положила на стул строгое тёмно-фиолетовое платье и остановилась, внимательно разглядывая меня. Я перестала жевать и отставила тарелку. Когда на тебя так смотрят, никакой кусок в горло не полезет.

— Еще что-то донна Солони? — я извлекла из памяти имя, по которому ректор обращался к ведьме.

— У вас хорошая память, сона Ирис, — усмехнулась она. — Хотя для ведьмы это может быть чревато. Дон Фавори просил узнать, понравился ли вам чай.

Я демонстративно подняла чашку и сделала большой глоток. Напиток приятно обжёг язык и согрел горло. Идеальный!

— Передайте Чу… Вашему чудесному ректору, что чай, — я сделала ещё глоток, — сойдёт.

Ведьма ухмыльнулась, покачала головой и скрылась за дверью. Вот гад изворотливый. И как только про мой любимый чай угадал!

***

Спустя отведенное время я стояла перед дверью в кабинет Чудовища, как перед входом в логово опасного зверя. В том смысле, что у меня потели ладони, дрожали поджилки и отчего-то хотелось развернуться и уйти. Пока я не решалась войти, я успела рассмотреть табличку с надписью “Ректор”, пару царапин около замочной скважины, охранный кристалл в правом верхнем углу и скол на древесине в левом нижнем.

На меня удивленно смотрела секретарь его Чудовищности и не понимала, чего я мнусь. Ещё бы, она же не слышала, что я ему сказала ночью, перед тем, как свалилась в обморок. Неизвестно, что он после этого со мной сделает.

Но оттягивать момент смысла не было. Я закусила до боли губу и повернула ручку двери.

Глава 5

Первое, что я увидела — глаза. Сверкающие бирюзовые глаза, в которые я влюбилась в юности и так и не смогла забыть. Одного взгляда в них мне хватило, чтобы сердце предательски ухнуло в пятки и лишило меня слов. А ведь их так много крутилось вчера на языке, когда я собиралась высказать ему всё, что о нем думаю.

— Сона Ирис? — вопросительно выгнул бровь Чудовище.

А он ожидал увидеть вместо меня кого-то другого? Ректор отложил перо и прикрыл бумаги, которые писал. Откинувшись в кресле, он скользил взглядом по мне, будто оценивая “товар” на пригодность. Он горничную нанимает или кого?

— Да, господин ректор, — сжав челюсти, произнесла я и сдержала порыв поправить платье.

“Нельзя. Нельзя проявлять ни малейшего признака того, что я нервничаю. Мне нужна эта работа. Устроюсь — постараюсь пореже с ним встречаться и вообще не привлекать к себе внимание”, — уговаривала себя я, а руки начали дрожать от волнения. Пришлось вцепиться пальцами в юбку, чтобы скрыть это.

— О, я уже ректор, а не высокомерное Чудовище? Ничего вежливое вам не чуждо.

Его рот искривился в усмешке, а глаза блеснули изумрудной зеленью. Ух, дракон несносный! Да если б не работа, в жизни бы ты от меня слова вежливого не услышал.

По его реакции я никак не могла понять, узнал меня этот гад чешуйчатый, или нет. Естественно, я изменилась за семь лет: и формы появились, вполне заметные, и детская припухлость лица исчезла. И вообще, считала себя очень даже привлекательной девушкой. Но рядом с этим Чудовищем я чувствовала себя всё той же наивной девчонкой. И это бесило.

Эдгарн указал на кресло напротив:

— Присаживайтесь, сона Ирис, нам предстоит серьёзный разговор, — сказал он, доставая проявитель магической метки.

На негнущихся ногах я подошла к столу и насколько могла грациозно, как нас учили в приюте (а ученицей по этикету я была так себе), присела на кресло.

— Я не знала, дон Фавори, что для должности горничной важно моё образование и личное дело, — возразила я.

Значит, все-таки не вспомнил. Ну и хорошо! Зачем ему знать, кто я, если мне нужно будет просто потихоньку убираться и минимально участвовать в жизни академии? Правильно, незачем. И совершенно незачем знать, куда меня отправили, когда он выставил на посмешище перед всем колледжем.

— А, вот оно как, — поднял брови Эдгарн. — Прошу прощения, сона Ирис, тогда буду вынужден вам отказать. У нас нет вакантной должности горничной.

Ну, конечно. В его стиле. Поманить конфеткой, обнадежить, а потом дать от ворот поворот. Чудовище он и есть чудовище! Негодование начало закипать внутри, бурлить едкой опасной массой, которая была готова вылиться очередным проклятием. Нет, я просто не смогу работать с ним!

— Что ж, господин ректор, вы такое Чу… Такой чуткий