– Ты красишь ресницы? – спросил он.

Она на мгновение перестала двигаться, затем возобновила, но уже не так интенсивно, ответила с настороженностью:

– Не-ет…

– Ого, – сказал он, – а такие длиннющие, густые и красиво загнутые!.. Наверное, родители отдали тебе все лучшее. А таких дивных глаз еще не видел…

Она совсем притихла, он продолжал рассматривать ее глаза, она замедленно опустилась рядом и чуть прикрылась одеялом.

– Тебе… не нравится?

– Что ты, – возразил он, – у тебя самые красивые глаза на свете!.. Они не только зеленущ-щие, как самые чистые изумруды, но сияют! Никак не налюбуюсь…

Она помолчала в замешательстве, голосок ее дрогнул:

– Ты их уже видел…

– Но насмотреться не могу, – заверил он. – Ты вся чудесная.

– Ой, – сказала она опасливо, – я что-то делаю не так? А почему ты не говоришь?

Он обнял, как опечаленного ребенка, погладил по голове и даже слегка поскреб ногтями спинку, что сразу выгнулась горбиком навстречу его пальцам.

Рано утром Бианакит, демонстрируя пунктуальность, явился минута в минуту перед завтраком, поздоровался со всеми и даже с Сири, сел за обеденный стол, привычно спокойный и невозмутимый, от него пахнуло надежностью и стабильностью.

– Какие планы?

Азазель сказал с удовольствием:

– Грандиозные и победные! Сперва кровожадно сожрем гуся, Сири и Обизат приготовили по какому-то хорватскому рецепту, разделаемся со вторым блюдом и завершим роскошным десертом!

– А затем? – уточнил Бианакит.

– Вы с Обизат копите силы, – распорядился Азазель, – только не засните, а я тут быстренько смотаюсь в одно место на окраине Москвы, кое-что уточню по мелочи.

– Один? – уточнил Бианакит.

– Конечно, – подтвердил Азазель. – Я всегда один. Естественно, захвачу мальчика, нужно натаскивать для будущего спасения мира.

Бианакит взглянул с сочувствием на Михаила, тот нахмурился и сердито засопел.

– Хорошо, – сказал Бианакит. – На кухне еды столько, будто к войне здесь готовятся, винный погреб у тебя огромный, хоть и не совсем погреб, так что как-то скоротаем время, попивая твои коньяки и рассматривая мир на экранах.

Он придвинул к себе тарелку обеими руками, все такой же спокойный, не задающий лишних вопросов, идеальный солдат, дождался, когда Сири переложит ему со сковороды парующего мяса, взялся за нож и вилку, уже освоив сложнейшие приемы, как ими пользоваться.

Обизат, сидя рядом с Михаилом, ела быстро-быстро, как мышь, время от времени поглядывая на своего господина и повелителя с таким обожанием, что ему становилось неловко. Азазель держался приподнято, явно в прекрасном настроении, сам налил всем легкого вина, поглядывал на завтракающих с довольным видом, и только Михаил чувствовал, что на самом деле Азазель не так уж и беспечен, а это «по мелочи» может быть не совсем по мелочи.

Азазель, смакуя сочное мясо, сказал с чувством:

– Жизнь, сколько ее ни кляни, все-таки стоит того, чтобы ее прожить! Хотя глобальные проблемы усложнились настолько, что за их решение не берутся даже подростки.

– Сложный мир, – подтвердил Бианакит, – но как в нем готовят, как готовят!..

– Да, – согласился Азазель, – такой жалко было бы потерять.

– Не потеряем, – заверил Бианакит бодро. – Первый потоп не дал результатов, Творец не станет повторять безуспешную попытку.

Михаил нахмурился, такая вольная трактовка не нравится, сказал язвительно:

– Второй попыткой может быть огненная буря, как предсказано.

– Человек не таракан, – ответил Азазель, – везде выживет!.. Вы ешьте, ешьте, а то такие серьезные. Подумаешь, Апокалипсис!

Дальше завтракали в молчании, даже с десертом разделались почти в тишине, если не считать звяканье ножей и вилок.

Бианакит первым доел торт, запил крепким кофе и поднялся из-за стола.

– Пойду взгляну, – сказал он, – взяли за ночь Эль-Риад или не взяли, как обещают уже с неделю.

Обизат торопливо подхватилась с куском торта в руке.

– Думаешь, за ночь смогли? Там две недели бои!

– Обещали, – ответил Бианакит на пути к гостиной. Экран по его жесту включился сразу на нужном канале, Михаил услышал звуки оружейной канонады и глухие удары взрывов, настолько отчетливые, словно бомбят по ту сторону дома. – Обизат, садись, наслаждаемся!

Азазель вытер рот салфеткой, глаза блестят довольством, бодро встал. Михаилу почудилось, что он напевает какой-то древний гимн, то ли скифов, то ли сарматов.

– Готов?

Михаил подхватился, едва не опрокинув тарелку.

– Что брать? Стандарт?

– Ого, – сказал Азазель с удовольствием, – какая чувствительность! Для милитариста нехарактерно. Да, пары пистолетов с запасными обоймами хватит. Ты же с двух рук бьешь воробьев на лету?

– Я не бью воробьев, – возразил Михаил. – Птички не люди, на них вины нет. Это тебя бы прибил с удовольствием. Выступаем?

– Через две минуты, – ответил Азазель деловито. – На той стороне никто не ждет, потому готовься действовать быстро. Мне удалось нащупать группу, что прошла через портал, о котором говорили, понял?

– Который под совместной охраной?

– Да. Потому бей всех, кроме главного.

– А кто там главный?

– Ты же теперь чувствительный, – напомнил Азазель. – Ощути и выруби для допроса.

Михаил задержал дыхание, когда Азазель ухватил его за плечо. Пространство сжало его тело, словно противоперегрузочный костюм, коротко блеснул свет.

Михаил даже не успел подогнуть колени, как подошвы уперлись в твердое.

– Видишь, – шепнул Азазель, – как работаю!.. А ты будто вселенную на себе прешь!.. И сопишь так противно… А запах, запах…

Михаил торопливо огляделся. Местность как будто с картины передвижников: синее небо, чистая луговая трава, небольшая речушка с ивами вдоль берега, березняк невдалеке, мощная дубрава на той стороне, а слева добротные коттеджи, за ажурными заборами из металлических прутьев.

– Организованная преступность предпочитает города, – сказал Азазель наставительно, – но базы располагает вот в таких местах. Здесь сараи, подвалы и даже как бы бомбоубежища, хотя и не бомбоубежища…

– Знаю, – буркнул Михаил.

– Откуда? – спросил Азазель, внимательно посмотрел на Михаила. – А-а-а, Макрон?.. Вообще-то почаще обращайся к его памяти. Он в таких вопросах мамонта съел… Все, двинулись!

Задержанный вел себя предельно нагло. Грозил адвокатом, обещал затаскать по судам, после чего их обоих выгонят с треском и пошлют мыть туалеты.