Реймунд ехидно ухмыльнулся:

— Что же, поскольку за тобой тянется длинный хвост обезумевших от похоти баб, смею заверить, что последствия оказались не слишком серьезны.

Вулфрик ответил разъяренным взглядом.

— Не вижу ничего смешного, братец. Я корчился от мук, а она продолжала издеваться надо мной, и теперь, когда мы оказались одного роста, ее удары сыпались прямо мне на голову. Она едва не выцарапала мне глаза! Все лицо было исполосовано!

На самом деле ему пришлось куда хуже, только Вулфрик стыдился признать всю правду вслух. Но он корчился от боли в паху, кровь из раны, нанесенной птицей, заливала пол, его одежду и девчонку, а она… Она была поистине неутомимой: кулаки мелькали в воздухе, ругательства сыпались с губ — словом, настоящая молния, а ему все не удавалось схватить ее за руки или отбросить от себя. Стоило поймать ее, как она змейкой выворачивалась и снова принималась за свое.

Ему следовало бы врезать ей хорошенько, так, чтобы долго помнила, но он в жизни пальцем не коснулся ни ребенка, ни того, кто был меньше и слабее, а тем более женщины. Но, неуклюже пытаясь обороняться, он лишь причинял вред себе. Наконец, ему пришлось отшвырнуть ее как можно дальше, выиграв тем самым достаточно времени, чтобы подняться и, ежесекундно спотыкаясь, убраться восвояси.

Благодарение Богу, больше Вулфрик ее никогда не видел. Постарался и близко не подходить к Данберу. Он скрыл происшедшее от отца, но под самым правдоподобным предлогом как можно скорее вернулся к сэру Эдварду, кому был отдан на воспитание с семи лет и где встретился и подружился с Реймундом, который был также послан к сэру Эдварду Фитцаллену для обучения ратному делу и рыцарскому этикету. После того случая Вулфрик всегда находил причину покинуть дом, едва Гай объявлял о предстоящем приезде сэра Найджела с семьей. Нечего и говорить, что воспоминания с годами не поблекли.

— Надеюсь, ты понимаешь, — благоразумно заметил Реймунд, — что теперь она совершенно не похожа на ту шестилетнюю чертовку и что кто-то непременно взял ее в руки и научил хорошим манерам.

— Знаю, — угрюмо бросил Вулфрик. — Она больше не накинется на меня с кулаками: просто не посмеет. Но как можно научить прирожденную сварливую ведьму доброте и обходительности?

— Нежные слова и ласковое обращение творят чудеса.

— Я в учителя не гожусь, — пробурчал Вулфрик, — а тому, кто взял на себя этот тяжкий труд, никак не позавидуешь. Возможно, ей и удается выглядеть настоящей леди — кто знает? — но под модными платьями наверняка скрывается все тот же коварный бесенок. Клянусь, стоит ей прищурить свои кошачьи глазки…

— И что ты сделаешь?

— Сам не знаю, — вздохнул Вулфрик.

— Если я верно припоминаю, через час должен показаться Данбер-Касл, — заметил Вулфрик, внимательно оглядывая окрестности. — Он как раз за вон тем холмом. Собственно говоря, мы могли бы сократить путь, поехав напрямик через этот лес, поскольку дорога здесь делает несколько крутых поворотов.

В зарослях была протоптана неширокая тропинка: очевидно, многие поддавались соблазну выиграть время. Листьев на деревьях почти не осталось, и лес просматривался чуть ли не насквозь: можно было заметить пожелтевший луг у противоположной опушки, а за ним и деревню.

— Подумать только, двенадцать лет ты избегал этого места, как чумы, а теперь просто рвешься туда, — поддел Реймунд.

— Я промерз до костей, и мне не терпится поскорее добраться до теплого очага, — пояснил Вулфрик, вызывающе уставясь на брата.

Реймунд не придал ни малейшего значения его взгляду и согласился, что в такую погоду неплохо бы согреться чем покрепче. Небо было ясным, но ледяной ветерок проникал под одежду. Раз до жаркого огня и крыши над головой еще далеко, не мешало бы размяться.

— Что скажешь, если мы устроим скачки? Кто быстрее одолеет последнюю лигу?

— Самый верный способ оказаться перед закрытыми воротами и поднятым мостом — мчаться во весь опор к замку, особенно когда обитатели никак не могут сообразить, кого это Бог послал — врагов или друзей! Нет, так только время потеряешь. Уж лучше пересечь лес и подъехать с обратной стороны, через деревню.

И, не дожидаясь ответа, Вулфрик направил коня к тропинке. Вскоре они добрались до луга, миновали стороной деревню, опасаясь вызвать ненужную суматоху среди жителей. Однако выяснилось, что замок находится еще за одной рощей: над вершинами деревьев наконец показались каменные башни. Здесь заросли были погуще, и хотя листва на кустах уже пожухла, стройные сосны гордо зеленели.

На полпути между замком и деревней лошади заволновались, услышав звон оружия. Но Вулфрик лишь улыбнулся. Он был прирожденным воином, проведшим в боевых схватках едва ли не всю жизнь, опытным и искушенным в военных хитростях и наслаждавшимся доброй стычкой. Реймунд вполне разделял его чувства, поэтому оба рыцаря, понимающе переглянувшись, пришпорили коней. За следующим поворотом они и в самом деле наткнулись на настоящее сражение.

Сначала им показалось, что они стали свидетелями учебного боя, но, заметив среди дерущихся женщину, изменили мнение. Тут дело нечисто, тем более что и мужчин многовато. Четыре всадника и человек семь пеших. Беда в том, что на всех надеты толстые зимние накидки и битва идет не на жизнь, а на смерть, так что невозможно определить, кто из них обитатели Данбера, а кто враги. Именно поэтому Вулфрик замешкался: не мог же он начать убивать всех без разбору! Он велел своим людям остановиться. Незнакомцы, казалось, не обращали никакого внимания на посторонних, поэтому Вулфрик, привстав в стременах, прогремел:

— Кому здесь нужна помощь?

Не получив ответа, он был вынужден еще повысить голос, перекрывая шум и лязг оружия. Наконец ему удалось привлечь внимание сражавшихся, и на несколько секунд в лесу воцарилась полная тишина. Противники молча разглядывали вновь прибывших.

Первыми опомнились всадники и, повернув коней, исчезли в чаще. Должно быть, поспешили скрыться в Данбере, посчитав, что нападающие получили подкрепление. Но нет, вряд ли они бросили бы женщину, которая вышла вперед, чтобы приветствовать их изящным реверансом. Плащ ее распахнулся, открыв богатый наряд. Значит, она леди, и притом настоящая красавица! И как перепугана! Побелевшее от страха лицо едва заметно порозовело. Барбет[2]сбился, открыв темно-каштановые волосы оттенка дорогого собольего меха. Светло-зеленые прозрачные глаза смело смотрели на него…

Зеленые глаза? Иисусе, неужели это она? Его нареченная, скромно, как подобает истинной даме, выражает благодарность за спасение? Нет, ему просто не может так везти! Этот благоухающий цветок женственности? Невероятно! Даже голос, мягкий, как самый лучший бархат!

— Ваше прибытие не могло быть более своевременным, милорд, — промурлыкала она. — Я искренне благо…