Солдаты точно знали, где меня искать, и уже поджидали меня, пока я пребывала в счастливой уверенности, что обвела барона вокруг пальца. У меня были все шансы сбежать от них, но я не смогла. И все из-за какой-то несчастной крысы.

– Я выцарапаю тебе глаза! – выплюнула я прямо в лицо капитану, не в силах сдержать свою ненависть к кровопийцам. И не только потому, что сейчас эти солдаты удерживали меня, а из-за того, чего они меня лишили, когда я была еще невинным ребенком. Я собрала последние силы, сопротивляясь мертвой хватке, закричала и рванулась вперед.

Капитан остановился и окинул меня пренебрежительным взглядом.

– Выцарапаешь глаза, значит, – повторил он. – Вы, ночные альбы, ничем не лучше диких зверей. Стоит ли тогда удивляться тому, как с вами обращаются?

Мой плевок угодил мужчине прямо в лицо, и один из его солдат врезал мне кулаком под ребра. Удар вытеснил из легких весь воздух, и я согнулась пополам, на какое-то мгновение перестав дышать от боли.

– Достаточно, – приказал капитан. Я через силу подняла на него глаза. Мужчина вытащил носовой платок, стер слюну со щеки, а затем небрежно отбросил клочок ткани. – Мы должны доставить ее во дворец целой и невредимой.

Невредимой? Чтобы я была в полном сознании, когда меня приговорят к смертной казни и затащат на виселицу? Или они собирались отрубить мне руки, ведь именно этого, по мнению солдат королевы, и заслуживала воровка? Но ни одно из этих наказаний не требовало, чтобы пленник оставался невредимым, да и кровопийцам такое бережное обращение было несвойственно. От меня что-то скрывали.

– Назови свое имя! – потребовала я, обращаясь к капитану. Быть может, если я каким-то образом заставлю мужчину говорить, я выясню правду.

Кровопийца самодовольно улыбнулся.

– Зачем оно тебе, ночная альба?

– Чтобы отыскать тебя, когда я вернусь из царства мертвых, которым правит Мурайя, и выследить тебя и твою семью, – отозвалась я.

Пусть это и были всего лишь сказки, но многие верили, что если ночные альбы умирали неестественной смертью, они могли обратиться в призраков, чтобы отомстить своим врагам. Бытовали легенды о том, что мы незаметно вторгались в жилища беззащитных альб, забирая их души. Хотя ночные альбы даже не снискали благословения Мурайи. Мы не могли творить магию, не говоря уже о том, чтобы питаться душами других.

Тем не менее улыбка застыла на лице мужчины. Капитан старался не подавать виду, но он явно был напуган. А страх значит неосторожность.

– Связать ее и заткнуть рот кляпом, – приказал капитан.

Солдаты оттащили меня от своего главаря, и уже издалека я увидела карету, которая все еще стояла перед домом Балдура. Это был великолепный экипаж, украшенный золотой фурнитурой и бархатными занавесками, запряженный четверкой превосходных жеребцов. Уздечки белых лошадей украшали перья; на чепраках[1] красовался герб Фархира.

Вероятно, капитан выбрал именно эту карету, чтобы скрыть свои истинные намерения, и я ненавидела себя за то, что попалась на эту уловку. Если бы на рыночной площади стояла телега с клеткой, в которых перевозили преступников, я смогла бы вовремя унести ноги.

Крики королевских солдат в конце концов вытянули горожан из своих домов. Завернувшись в одеяла и накидки, они вышли на улицу и стояли, наблюдая за происходящим. Балдур тоже словно застыл у входной двери своего дома с фонарем в руках, но, когда мужчины потащили меня к карете, подошел ближе.

– Что, собственно, Шира сделала? – спросил он дрожащим голосом.

– Прочь с дороги, старик! – рявкнул один из солдат, отталкивая Балдура в сторону. Тот, споткнувшись, упал на обочину и взглянул на меня глазами, полными страха.

– Да как вы смеете! – прошипела я.

Балдур ничего им не сделал. Он даже не подозревал, что позволял воровке спать в задней комнате своего дома. Он был добродушным стариком, безупречным жителем Фархира, в жилах которого, помимо человеческой, текла кровь высокородных альб. Его ярко-голубые глаза и заостренные уши должны были указать на это альбам крови. Так что даже если они не уважали его преклонный возраст, им стоило уважать хотя бы его происхождение.

– Если она задолжала… – крикнул Балдур им вслед, но, осознав, что его никто не слушает, умолк.

Едва мы добрались до кареты, солдаты связали мне руки за спиной, и один из них попытался заткнуть мне рот платком. Я оскалила зубы и щелкнула ими в опасной близости от руки мужчины, и тот больше не отважился приблизиться ко мне.

– Подождите! – вскричал чей-то резкий голос.

Капитан обернулся и вытянулся по стойке «смирно», увидев, что к нему, подняв руки, приближается высокородный альб, служитель Мурайи. В рясу священник облачился в спешке, его серебристые волосы были всклокочены, а во взгляде все еще плескались остатки сна. За ним следовал мэр города с женой. Они были в ночных рубашках.

– По какому праву вы берете под стражу свободную гражданку Фархира? – поинтересовался священник.

Я пыталась высвободиться из своих пут, надеясь, что переполох отвлечет солдат. Но мужчины по-прежнему были внимательны.

Капитан отвесил поклон, выудил из своего мундира свиток и протянул бумагу священнику.

– Приказ королевы, – пояснил он.

Королевы? В таком случае мое вторжение к барону фон Эмбрану не могло иметь к происходящему никакого отношения. Никто не смог бы так быстро предъявить обвинение. Но что же тогда навело альб крови на мой след?

– Она невинное дитя, – уверял Балдур, который тем временем подошел к мэру. – Шира никому ничего не сделала. Она собирает травы и продает их на рынке. Это же не преступление. И на случай, если ее пытаются обвинить в этом, – она никогда не ступала в Пограничный лес.

– В этой маленькой грязной ночной альбе скрыто больше, чем она хочет показать, – заявил капитан.

Мужчина бегло взглянул в мою сторону, и у меня не осталось сомнений, что ему известны обо мне такие вещи, которые никто и никогда не должен был узнать. Я ни за что на свете не могла допустить, чтобы Балдур понял, что я воровка.

Капитан снова повернулся к Балдуру и уже собирался что-то ему сказать, когда я резко перебила кровопийцу:

– Нет! Все в порядке. Я пойду с вами добровольно.

Брови капитана одобрительно взметнулись вверх.

– Что ж, голубушка, в благоразумии тебе не откажешь, – заметил мужчина. И едва священник дочитал письмо до конца, альб взял свиток из его рук и убрал на прежнее место.

– Шира? – Взгляд Балдура, устремленный на меня, был почти умоляющим, но я не могла смотреть ему в глаза.

Старик принял меня к себе, отчаявшуюся и беспомощную, заменил мне семью и всегда был рядом. Если бы он узнал, кем я была на самом деле, это разбило бы ему сердце. Этого не должно случиться.