-Да лучше бы в дурке ты была! Меньше проблем было бы. Кто вчера пьяный орал. - Хочу в другой мир! Вот, получите, распишитесь! И давай, пошевеливайся, времени почти нет. Вон одежка лежит, переодевайся, а я пока твои шмотки спрячу.

Мыслительные процессы в моей голове предпочли самоликвидироваться, поэтому я беспрекословно встала и, пошатываясь слегка, начала автоматически стягивать с себя джинсы, свитер, носки... шубки. А ботинок на мне уже не было. Поймав мой молчаливо вопрошающий взгляд, кот сказал.

-Да стянул я их с тебя кое-как! Пока вон в чемодан едва запихнул.

Одеваемся. На кровати и впрямь лежало какое-то несуразное сооружение из лент и каких-то твердых пластин, обшитых тканью, и длинное серое платье с узким белым воротничком и рядом мелких пуговок спереди. Я покрутила сооружение в руках, ничего не поняла, отбросила его. Платье село точно по моей фигуре, как будто на меня и шили. Кот задумчиво протянул.

-Нуу... и в самом деле, на фига тебе корсет? Что там утягивать? А теперь вон чулки натягивай и вон те тапки!

И какие тут могут быть мысли у меня, если меня воспитывал кот, причем словами человеческими, правда, больше возмущенно шипел. Но это не отменяет того факта, что кот разговаривает.

Продолжаем одеваться. Так теперь чулки, ага. Верно, на кровати лежали нитяные чулки с какими-то лентами. Подвязки, что ли? Путаясь во всем этом великолепии, кое-как напялила этот галантерейный шедевр на ноги и завязала выше колена, отчаянно надеясь, что все это не свалиться с меня в самый неподходящий момент. Тапками Федька обозвал выглядывающие из-под кровати матерчатые туфли без каблуков, держащиеся на стопах благодаря все тем же лентам. Прям ленточное царство какое-то!

-А теперь расчешись, горе ты мое! Вот же дал Бог хозяйку!

Небольшое зеркало висело на двери комнаты. С гребешком в руке я подошла к нему и не заорала только в силу полного отупения. Вот это что? То есть кто? Это я, что ли? Ой, мама, чудище-то какое!

В зеркале отражалось нечто лохматое до невозможности, опухшее до узких, монголоидных глаз, красное лицо и такой же опухший и красный нос. С грехом пополам и с клоками выдранных волос, мне удалось пригладить ту копну соломы, что у нас волосами зовётся. Нашлись и несколько простых металлических шпилек. Скрутив пучок волос на затылке, и закрепив его шпильками, я ещё раз посмотрела в зеркало. Нет, это точно всё-таки я, только опухшая до изумления. Да, пить надо меньше. Только я успела отойти от двери, как она распахнулась и на пороге комнаты появилась сухопарая женская особь неопределенного возраста, в таком же сером платье, только украшенном кружевным жабо и таким же воротником. На носу строго сидело пенсне и холодно поблескивало стеклами. Дама строгим голосом произнесла.

-Мадмуазель Арсентьева, вам следует немедленно пройти в кабинет директрисы института графини Мазулевич. Следуйте за мной!

И повернулась к выходу. Я растерянно оглянулась на Федьку, он успокаивающе махнул лапой - иди уж, мол!

И я пошла. Путаясь в подоле длинного платья, стараясь не наступить на таки развязавшуюся ленту одного "тапка", спотыкаясь через шаг. Мы шли длинными коридорами, пустыми и гулкими, с тянущимися вдоль одной стороны дверями каких-то кабинетов. Я украдкой бросила взгляд в окно, мимо которого мы сейчас проходили. За окном точно была зима, голые ветки деревьев четко прорисованы на фоне серого неба, вдалеке виднелась ажурная ограда и какие-то здания, не разглядеть их толком отсюда. Больше похоже на Питер, чем на Москву. В общем, все страньше и страньше, как говорила одна небезызвестная героиня Кэррола.

Наконец, мы поднялись на один этаж выше. Здесь было теплее, чем там, где я очнулась, на стенах висели живописные полотна и портреты каких-то напыщенных личностей в старинных костюмах, а перед кабинетом директрисы даже ковер лежал на полу. Постучавшись, дама вошла в кабинет, подтолкнув меня так, что я чуть не растянулась на полу. Затем она присела в реверансе, больно ткнув меня острым локтем прямо в ребра. Я тоже быстро изобразила какую-то позицию, будто я собралась плясать тарантеллу. Хорошо, длинное платье скрыло мои заплетавшиеся ноги. Правда, выходя из этой позиции, я все-таки начала заваливаться вбок, но своевременный очередной тычок вернул меня в вертикальное положение. Пока дама докладывала о моем появлении, я постаралась незаметно оглядеться. Кабинет казался темным из-за перегруженности его темной, массивной мебелью, душным из-за нескольких ковров и резкого запаха лампадного масла, из тихо курившейся лампады в углу с несколькими иконами.

За письменным столом сидела дама в возрасте, но выглядевшая довольно моложаво. Белокурые волосы взбиты и уложены в высокую прическу. Шёлковое платье с небольшим декольте и пышными рукавами до локтей. На шее украшений нет, но серьги в ушах и перстни на пальцах имелись.

-Подойди поближе, дитя мое! Присаживайся!

Голос у директрисы был мягким и ласковым. Я насторожилась. Никогда не доверяла таким голосам, но послушно подошла и присела на краешек вычурного креслица с тонкими гнутыми ножками, прямо стиль ампир какой-то. А, может, и барокко, я в этих стилях, как свинья в апельсинах, разбираюсь. Тем временем директриса продолжала тем же голосом.

-Мадмуазель Арсентьева, вынуждена с прискорбием вам сообщить, что мы получили известие от приказчика вашего отца. Ваш батюшка, Иван Сергеевич Арсентьев скончался две недели тому назад и вам надлежит явиться в ваше поместье в Курской губернии. Так же сообщаю, поскольку ваше обучение в нашем институте было оплачено вашим батюшкой по первое число сего месяца, то мы вынуждены вас отчислить из состава пансионерок института с сегодняшнего дня. Подорожную и билеты на проезд по железной дороге до Курска вам выдадут, так как они были заранее оплачены господином Арсентьевым. Надеюсь, у вас все будет хорошо. И впредь рекомендую придерживаться в своем поведении высоких норм нашего института. Ваша вчерашняя выходка с распитием керосина из осветительной лампы - это выходит за все рамки приличия. Не стоит травиться керосином, это не поможет. Можете идти, документы вам принесет ваша классная дама Елизара Леопольдовна, подождёте ее в своем дортуаре.

Я молча повернулась и вышла, совсем не озаботившись реверансом и не реагируя на сердитое шипение вышепоименованной Елизары. Судорожно пыталась вспомнить дорогу обратно до той комнаты, где остались мои вещи и мой кот. Дортуар, то есть. Почему-то это название у меня ассоциировалось с туалетом. Боже, о чем я вообще думаю? Мне надо скорей домой попасть, а я о туалетах думаю. Наверное, потому, что