Вижу — сказала она. — Придется тебе переодеться. И поторопись, папа уезжает через пять минут.

— Отпусти подбородок, детка, и посмотри в камеру. Поверни голову, еще чуть-чуть поверни, еще капельку… Чудесно! Вот так и держи! Подними руку. Чуть повыше. Нот, правильно. Держи, держи, держи… — визажисты, сделайте что-нибудь, чтобы ее кожа не так блестела… Я сказал, выше руку!

— Нет, не улыбайся, просто прими задумчивый вид.

— Детка, это не задумчивое лицо, а нахмуреное!

У меня болела рука. У меня болели щеки. У меня, болели ноги. И еще они намазали мои волосы какой-то гадостью, от которой кожа на голове противно зудела.

— Не чешись! Кети, пожалуйста, закрепи ей причёску снова.

Можно направить сюда побольше света? Это было вовсе не так весело и интересно, как я себе представляла. Казалось, вся королевская рать прыгала вокруг меня: кто-то возился с моим макияжем и прической, кто-то следил за тем, как свет падает на мое лицо, кто-то — за тем, как я держу руку… Они хотели проконтролировать миллион разных мелочей, чтобы «непревзойденные шедевры» мистера Закарино были сфотографированы наилучшим образом.

И это действительно были «шедевры», правда, по большей части, шедевры глупости и порождёния больной фантазии. Как, например, алый шелковый плащ и платье, которые были на мне сейчас. Плащ смотрелся так, будто меня завернули в огромные лепестки розы. Красная Шапочка— так называлась модель. Не думаю, что Красная Шапочка ушла бы далеко в таком плаще — он просто-напросто запутался бы в кустах, как только девочка сошла бы с проторенной тропинки.

— Детка, постарайся изобразить хоть какой-то испуг при виде Волка!

— Простите, — сказала я, — но он… он совсем не кажется опасным.

Эй Си Джонс, изображавший волка, несмотря на меховой наряд и темные очки, вовсе не был похож на голодного хищника. Он скорее напоминал крутого бизнесмена, который боится простудиться, и потому закутался в шубу. Может, конечно, я зря это сказала, вид у Эй Си и так уже был раздраженный.

— Эй Си, ты не мог бы… ну, что ли, пугать ее поактивнее?

Эй Си вздохнул, сдвинул брови и свирепо глянул на меня. Могу поспорить, злость в его взгляде была не наигранной.

Хорошо, а теперь подойди к ней чуть поближе… Он сделал шаг — и рухнул на колени прямо передо мной, его ноги были опутаны побегами ежевики, взявшимися неизвестно откуда.

О нет! — мелькнуло у меня в голове. — Неужели опять?»

Как минимум четверо человек рванулось ему на помощь — все-таки личный ассистент великого мистера Закарино это вам не какая-нибудь уборщица Он оттолкнул протянутые ими руки и поднялся сам, рассерженный и сбитый с толку. Очки свалились на пол, а несколько веток ежевики намертво запутались в шерсти волчьей шубы.

— Почему никто не срезал эти дурацкие ветки?! — прорычал Джонс. — Развели тут какие-то джунгли!

Персонал озадаченно оглядывался по сторонам. Люди были уверены, что еще минуту назад это место не походило ни на какие джунгли. И они, конечно, были правы. В тот самый момент, когда Эй Си Джонс двинулся на меня, из земли появились побеги, они вытянулись почти на целый метр, выпустили колючки и обвили ноги злополучного ассистента. «Хватит! Хватит! Хватит! — шептала и про себя. — Не хочу я этого! Оставьте меня в покое!»

«Червь. Червь приближается», — снова этот знакомый слабый голос раздался в моей голове.

— Да, детка, примерно так, только не переигрывай. Ты должна изобразить легкий испуг, а не панику… Визажисты, почему она такая бледная? Извините, — сказала я, внезапно почувствовав головокружение, мне нужно присесть на Минутку…

Только не здесь! — страдальчески возопила стилист, но было слишком поздно. Мои колени подогнулись, и я словно куль с мукой опустилась на ежевичную поросль.

— С тобой все в порядке, детка? — спросил фотограф. Только он один из всей этой команды относился ко мне по-человечески. Конечно, только в те моменты, когда не указывал мне, как стоять. — Тебя, наверное, не предупредили, что вредно весь день стоять на каблуках. В мозг поступает недостаточно крови, от этого недолго и в обморок упасть!

Извините, — повторила я, все еще чувствуя слабость, — я и правда этого не знала.

Но на самом-то деле дело было не в каблуках. Меня охватил ужас, волна тошнотворного ужаса из-за этого тихого голоска. Голос был точно как в том сне, только сейчас-то я не спала!

— Сделаем-ка перерыв на обед, — объявил фотограф. — А ты подкрепись хорошенько, и сразу почувствуешь себя гораздо лучше.

Эй Си Джонс одарил меня испепеляющим взглядом и прошел мимо, бормоча что-то насчет «непрофессионалок и глупых девчонок». Та обаятельная улыбка, которой он меня покорил, когда предлагал поучаствовать в проекте мистера Закарино, исчезла без следа. Да, в последнее время я здорово в нём разочаровалась.

Слабость потихоньку прошла, и я решила, что уже смогу подняться на ноги.

— Подожди, осторожнее! — Стилист, конечно, беспокоилась не обо мне, а о плаще. Но ежевичные колючки, так крепко вцепившиеся в костюм Эй Си Джонса, опали с моего алого шелкового одеяния, не оставив ни следа.

Ну как, плащ в порядке? — спросила я у стилиста.

Та внимательно оглядывала меня.

— Да, вроде бы все нормально…

— Ну, — Тарани явно ожидала подробного рассказа, — на что это было похоже? Ты чего такая мрачная? Что-то не получилось?

— Эээ… — замялась я. — Мне кажется, я все делаю неправильно…

Я хмуро покосилась на мини-сэндвичи с рыбным паштетом и кедровыми орешками, которые нам подали на обед. Мой желудок недовольно заурчал.

«Голоден. Голоден. Червь голодён».

— Корнелия! Ты дрожишь! — Вилл схватила меня за руку. Она, и Тарани, и Корнелия — они все приехали в Ледихолд после школы, чтобы (как они думали) разделить со мной радостное волнение от съемок. Теперь девочки озабоченно смотрели на меня.

Я была готова расплакаться.

— Сама не знаю, что со мной происходит! — прошептала я и неуклюже схватила пластиковый стаканчик. Тепловатая апельсиновая газировка выплеснулась и потекла по моей ладони. Я поставила стакан обратно и принялась вытирать ладонь и запястье салфеткой. Руки при этом тряслись.

Тарани внимательно взглянула мне в глаза.

— Ты нервничаешь из-за съемок?

— Нет. То есть да. Но дело не в этом, — я засомневалась, а потом решила, что должна рассказать им все. — У меня были странные сны… даже не просто сны, а кошмары. — Я попыталась описать свои ощущения, но это оказалось нелегко, именно потому, что это были одни лишь ощущения, ничего конкретного. — В общем, теперь я стала видеть их и днем тоже… Может, у меня крыша поехала?

Ирма оценивающе посмотрела на меня.

— Может быть, — изрекла она задумчиво, — по-моему, это вполне вероятно.