Было страшно и хотелось оказаться как можно дальше отсюда.

Но где? Да где угодно, только не здесь и не в детдоме!

А в самом деле, где тогда?..

Где-нибудь, где бы ее любили. Где бы она была хоть кому-нибудь нужна!

– Ну, поднимайся к госпоже! – раздался нетерпеливый голос Гарма, и Валюшка поставила ногу на ступеньку.

Она взбиралась по лесенке еле-еле, боясь поднять глаза, и вот наконец увидела отороченный великолепным сияющим мехом подол какого-то одеяния. И мех, и искристая ткань были белыми. Из-под подола высовывался носочек белоснежного сапожка.

Валюшка перевела взгляд выше – и покачнулась. Перед ней восседала женщина такой невероятной красоты, что Скади и фебер казались рядом с ней замарашками из самого зачуханного детдома.

Чеканные черты Хель были совершенны. Длинные белые косы сверкали так, словно были унизаны бриллиантами.

В одной руке она держала хрустальный шар, в другой – длинное копье.

Глаза ее были закрыты, губы сомкнуты, и белые ресницы лежали на белых щеках словно белые стрелы.

– Кланяйся! – долетел до Валюшки свистящий шепот Гарма, и она поклонилась так низко, как могла, потом еще раз и еще.

Однако Хель оставалась неподвижной и не открывала глаз.

– Госпожа почему-то гневается на тебя, – с тревогой пробормотал Гарм. – Не хочет удостоить тебя даже взглядом. Скорее скажи заклинание, чтобы она смилостивилась.

– Какое заклинание? – непонимающе прошептала Валюшка.

– Ис-форсьёлисо-моркет-доден-хоплесхет, – подсказал Гарм. – Помнишь?

Конечно, Валюшка помнила. Когда она произнесла эти слова, Гарм вырвал из ее тела жизненную суть. И Валюшка очутилась в этом странном мире…

Зачем нужно произнести заклинание еще раз? Что случится тогда?

Она не знала. Но стало так страшно… еще страшней, чем было раньше!

Вдруг за спиной Валюшки раздался какой-то шелест. Она обернулась и увидела, что все фебер, а также Скади и Модгуд медленно приближаются к помосту. Вид у них был недобрый, если не сказать – угрожающий.

– Что им нужно?! – взвизгнула Валюшка испуганно.

– Скажи заклинание! – воскликнул Гарм. – Скорей!

– Что значат эти слова? – жалобно пискнула Валюшка. – Я не могу их запомнить!

– Потом объясню, а сейчас повторяй за мной! – крикнул Гарм. – Скорей! Ис-форсьёлисо…

Валюшка приоткрыла рот, но не смогла заставить себя повторить эту абракадабру. Казалось, если она произнесет хоть слово заклинания, случится что-то ужасное!

Внезапно послышался какой-то скрежещущий звук, и Валюшка увидела, что Скади медленно вытягивает из ножен меч. Глаза ее с неумолимым выражением устремились на Валюшку. И нетрудно было догадаться, на кого Скади собирается обрушить свой меч!

– Ис-форсьёлисо-моркет-доден-хоплесхет! – торопливо подсказывал Гарм.

Перепуганная Валюшка кое-как повторила.

Скади резким движением отправила меч в ножны и отступила.

Фебер и Модгуд тоже попятились.

А Валюшка с трепетом посмотрела на Хель.

Тяжелые белые ресницы медленно поднялись, и Хель взглянула на Валюшку.

Та зажмурилась, отпрянула… и, оступившись, покатилась кубарем с возвышения, а потом и с лесенки, по которой поднималась на борт корабля.

Увесисто шлепнулась на лед, вскочила и, заметавшись, стала тереть глаза, потому что их до сих пор жгло от взгляда красноглазой Хель.

Да-да! У нее были алые, будто кровь, пылающие, как огонь, пронзительные, словно удар копья, глаза!

Металлическая перчатка опустилась на плечо, и Валюшка наконец осмелилась разомкнуть сожмуренные веки.

Рядом блестели доспехи Гарма.

– Не бойся, – ласково сказал он. – Ты удостоена великой чести. Не на всякого соблаговолит взглянуть наша госпожа!

Валюшка кивнула, подумав, что прекрасно обошлась бы без этой ужасной «великой чести».

– Сейчас я познакомлю тебя с другими гостями – и ты поймешь, что здесь очень хорошо живется. Смотри, какие они веселые, какие счастливые!

Он вскинул руку, и Валюшка услышала веселый перезвон, который доносился откуда-то сверху.

Запрокинула голову – и увидела, что к ней спускаются сверкающие качели, на которых сидят люди в нарядных белых одеждах. Они весело смеялись, и голоса их мелодично звенели, словно хрустальные колокольчики.

– Здравствуй! – кричали они наперебой. – Как тебя зовут? Почему ты такая грустная? Тебе страшно? Ха-ха-ха! Ты ничего не понимаешь! Здесь не страшно, а очень весело! Хочешь, мы тебе расскажем, как замечательно живем? Спроси кого хочешь! Мы будем очень рады с тобой поболтать! Ну скажи хоть что-нибудь! Как тебя зовут? Ответь же!

Валюшка растерянно моргала, переводя взгляд с одного лица на другое. Звуки веселых голосов складывались в чарующую мелодию, и Валюшка ощутила, что страх проходит. Она постепенно успокаивалась.

В самом деле, чего было пугаться? Наверное, здесь не так уж плохо, если эти люди так счастливы!

– Не молчи, это невежливо, в конце концов! – укоризненно сказал Гарм. – Смотри, как тебе все рады! Поговори хоть с кем-нибудь!

– Скажи нам, скажи, как тебя зовут! – раздался звонкий детский голос, и Валюшка увидела двух маленьких мальчиков, сидящих на одних качелях. Они крепко держались за руки и хохотали, глядя друг на друга, так что казалось, будто они не Валюшку спрашивают о ее имени, а друг друга.

В этом было что-то странное…

Валюшка растерянно оглядела детей и вдруг заметила, что у одного мальчика из-под пушистой белой шубки выглядывают валеночки, а другой обут только в белые носки.

Ее словно ударило! Вдруг вспомнились двое оледенелых детей, которых она видела оплетенными гнилыми древесными корнями. Те дети вцепились друг в друга мерзлыми ручонками… у одного на ногах были покрытые льдом валеночки, а у другого только носки.

И снова зазвучал в голове голос убитой девушки, напоминающий дуновение дальнего ветерка: «Молчи… Не говори с нами. Не отвечай нам. Иначе не вырвешься отсюда. Навсегда останешься здесь, как мы…»

Да нет, этого не может быть! Те люди были мертвые, страшные, обвитые осклизлыми корнями, а эти вон какие веселые!

И все же… это ведь те же самые малыши…

Нет, она ничего не скажет!

Валюшка зажала руками рот, чтобы из него не вырвалось ни звука.

– Ты что? – изумленно спросил Гарм. – Ты что?! Ты не будешь ни с кем говорить? Но раз так, ты не сможешь увидеть меня! Ты этого не хочешь?!

Голос его был так печален, что Валюшке стало стыдно. Она отняла руки от рта и пробормотала: