Хотя благосостояние императорского двора полностью зависело от сёгуната, не оставляет ощущение, что где-то в глубине души сёгуны и их ближайшее окружение понимали: власть их «неполноценна» и покоится на зыбких основаниях. Авторитет императора был настолько велик, что даже Иэясу, основатель сёгуната Токугава, счел за благо подделать свою родословную, возведя свое происхождение к императору Сэйва (858–876). Даже во времена своего наибольшего могущества Токугава испытывали проблемы с легитимностью. Японским обществом управлял «генеалогический код». Принцип наследственности занятий был главным во всех сферах – начиная от элиты и кончая крестьянами, ремесленниками, торговцами. При самом императорском дворе возможности социальной мобильности были по-прежнему сведены к минимуму, и основные должности при дворе занимали потомки аристократов всего пяти родов («госэккэ» – Коноэ, Кудзё, Нидзё, Итидзё, Такацукаса), известных еще с периода Хэйан-Камакура.

Сёгун жил в своем замке в Эдо, построенном в начале XVII столетия. Стены циклопической кладки окружал широкий ров с водой. Киото предназначался для мирной жизни, там не было оборонительных сооружений. Предназначением Эдо была оборона от возможных нападений со стороны мятежных княжеств. Ров был широким, зато улицы были устроены узкими – чтобы затруднить продвижение конницы потенциального противника. Парадокс состоит в том, что во времена Токугава потенциальный противник ни разу не превратился в противника настоящего.

Замок Эдо

Дворец императора под названием Госё представлял собой намного более скромное сооружение, чем замок сёгуна. Ров не отличался такой убедительностью, стены – глиняные. За них было нельзя заглянуть, но никакой защиты они обеспечить не могли. Реальный центр власти находился в Эдо, но столица, то есть резиденция императора, находилась в Киото. Япония середины XIX века представляла собой странную политическую конструкцию.

Сёгунат отстранил императора и его двор от принятия каких-либо решений, но сёгун считался назначенным только после того, как издавался указ императора. Европейцы, прибывавшие в Японию в середине XIX века, временами даже не знали, что «настоящий» император проживает в Киото. Они добивались аудиенции у сёгуна в Эдо, считая его полноправным монархом и не подозревая, что для занятия своего поста сёгуну требуется одобрение со стороны императора. И пусть в действительности преемник сёгуна определялся в Эдо, процедура его назначения оставалась неизменной. Таким высочайшим авторитетом обладал насчитывающий многовековую историю институт императорской власти[5].

Хотя сёгун и его правительство, составленное из потомственных военных (самураев), вроде бы и обладали огромными полномочиями, в их «подчинении» находилась страна, разделенная на три сотни княжеств. Несмотря на свои ничтожные размеры (средняя площадь княжества составляла всего около 1000 квадратных километров), каждое из них имело свое правительство и свою «столицу», в которой часто располагался и замок. Во многом благодаря этому Японию того времени можно считать весьма урбанизированной страной. Степень урбанизации Японии была приблизительно такой же, как в наиболее развитых странах Европы, и гораздо выше, чем в России. В японских городах проживало приблизительно 20 процентов населения, или около 5 миллионов человек. Города возникали также возле особенно популярных храмов и святилищ.

В стране насчитывалось около 350–400 тысяч самураев. Вместе с семьями – более 2 миллионов человек. Поскольку всякая деятельность помимо военной считалась несовместимой с самурайским статусом, подавляющему большинству выплачивалось жалование рисом. Редчайшая в феодальном государстве ситуация: дворяне, у которых не было земли. Редчайшая для средневековья ситуация: страна, живущая без войн – как внешних, так и внутренних. Разумеется, не все самураи жили без гражданского дела. Некоторые все-таки возделывали землю, некоторые открывали школы, некоторые ремесленничали. И все же столь высокая доля непроизводительного населения не может не вызывать удивления. Ведь это означает, что японский крестьянин мог прокормить всех этих горожан, то есть производительность крестьянского труда была весьма велика.

Многолюдие Эдо поддерживалось системой заложничества. Князья вместе со своими семьями были обязаны являться в Эдо и жить там. Только по прошествии года им разрешалось вернуться в родное княжество. Тоже на год. Семья же оставалась жить в Эдо. На узких дорогах, ведущих в Эдо, часто можно было наблюдать многокилометровые княжеские процессии. Сам князь мог путешествовать и верхами, и в паланкине. Свита и охрана передвигались по преимуществу пешком. Заставляя князей жить на два дома, сёгунат намеренно истощал их финансы. Держа их неподалеку от себя под надзором многочисленных агентов, сёгун предотвращал возможность сговора. Расписание княжеских путешествий было составлено таким образом, чтобы они не могли повстречаться на одной дороге.

Тронный зал дворца Госё

Тронный зал дворца Госё

Система заложничества приводила к тому, что дети князей воспитывались в Эдо и теряли связи с той землей и с теми людьми, которыми им предстояло управлять. Многие из них считали себя столичными жителями, обитатели их собственных княжеств представлялись им «деревенщиной». Эта система имела и другой важный побочный эффект: развитие сферы обслуживания. В начале XIX века Эдо был самым большим городом в мире – более миллиона жителей. Это были чиновники сёгуната, князья со своими огромными свитами, ремесленники, торговцы, работники развитой сферы обслуживания. Население Эдо в значительной степени состояло из командировочных мужчин, а им требовались гостиницы, едальни, бани, публичные дома, театры…

Княжества имели в Эдо свои усадьбы-резиденции. Они обладали экстерриториальностью – преступник мог скрыться там и сёгунат не имел легальной возможности вытребовать его. В этом смысле резиденции княжеств походили на посольства иностранных государств. Княжества имели собственные войска, правительство и не платили общенациональных налогов. Бюджет «страны» состоял из тех средств (в основном натуральной подати), которые получал сёгунат на территории, находившейся под его непосредственным управлением. Эта территория была достаточно велика, но доходов на проведение «общенациональной» политики, разумеется, не хватало. Князья могли согласиться поучаствовать в какой-нибудь совместной акции (например, отремонтировать дворец императора), но принудить их было нельзя. Страна была покрыта сетью застав, мосты и дороги не строились в достаточном количестве – Токугава опасались несанкционированного передвижения оппозиционных сил. В случае опасности князья были обязаны поставлять центральной власти в Эдо свои войска, но в условиях отсутствия внешней угрозы их главная обязанность превращалась в фикцию.