она ничего не стоила. Потом мы ее выбрасывали на помойку. То же самое произошло и с люстрой.

Татьяна Львовна была такого маленького роста, что, когда она садилась на стул, ей надо было подставлять скамеечку. У нас скамеечки не нашлось, поэтому мы подкладывали несколько томов энциклопедии.

Обе женщины трогательно заботились о папе, старались чем-то помочь. Он отвечал им тем же.

В разлуке постоянно переписывались. Сохранилась переписка папы с Татьяной Львовной. Хочется привести отрывки из этих писем. Они лучше моих рассказов дадут представление о том, как папа умел дружить.

6.09.1948

Глубокоуважаемая Татьяна Львовна!

Простите, что беспокою Вас во время Вашего отдыха в Малаховке.

В связи с 50-летием МХАТа Всероссийское театральное общество организует в октябре в Доме актера ряд вечеров:

1. Первые зрители МХАТа в воспоминаниях современников.

2. Вечер, посвященный Станиславскому.

3. Вечер, посвященный Немировичу-Данченко.

Мы уверены, что Вам есть что рассказать.

Когда Вы вернетесь в Москву, буду еще просить Вашего согласия на празднование в Доме актера 24 января 1949 года Вашего 75-летия.

Сердечный привет Маргарите Николаевне.

Искренне уважающий Вас Эскин.

9.09.1948

Дорогой Александр Моисеевич, я отдыхаю не столько в Малаховке, сколько в поселке за четыре километра от нее, где даже нет почты, так что мне для корреспонденции надо пользоваться, как в старину, оказиями.

Конечно, я очень рада принять участие в праздновании юбилея МХАТа и могу взять или первую, или вторую тему — в зависимости от того, когда состоится вечер.

Вашим намерением отметить мое 75-летие очень тронута. Хотя не знаю, следует ли праздновать такую дату. «Помышления суетные» давно оставили меня. Но я с растроганным чувством вспоминаю, какой милый праздник устроило мне ВТО пять лет тому назад. И, если Вам этого хочется, я готова с благодарностью принять Ваше предложение.

Жму Вашу руку. Марг. Ник. шлет привет.

* * *

30.05.1949

Дорогая Татьяна Львовна!

Очень хочу знать, как наладилась Ваша жизнь в Малаховке…

В Москве следующие новости, о которых Вы, наверное, уже слышали.

Пьеса Софронова «Карьера Бекетова», получившая первую премию на Всесоюзном конкурсе и доведенная до генеральных репетиций в Малом театре, а в ряде театров страны уже шедшая, снята с очень резкой формулировкой.

Вторая новость касается С. Он большой специалист по питейной части. На днях в компании друзей был в баре «Националь» зело пьян. Увидев за соседним столиком одинокого человека — явно выраженного моего собрата по национальности, — он начал проходиться по его адресу и по адресу его нации. И довел этого человека до такого состояния, что тот размахнулся и одним махом выбил С. несколько зубов. Дело пытаются замять. Ибо этот человек оказался штангистом, чемпионом мира Григорием Новаком.

Эти новости занятные. А печальная и Вам известная — освобождение Таирова и все с этим связанное. Я знаю подробности заседания по Камерному театру. Когда я увижу Вас, все расскажу.

А видеть Вас и Маргариту Николаевну очень хочется, и надеюсь воспользоваться Вашим разрешением Вас навестить. Если есть какие-нибудь поручения, я с радостью все для Вас сделаю. Умоляю, эксплуатируйте меня, мне это будет, только приятно.

Преданный Вам Эскин.

5.06.1949

Дорогой Александр Моисеевич!

Я от души посмеялась над Вашими «светскими новостями» и вспомнила эпизод из далекого прошлого. Лет пятьдесят назад в Москве был один журналист, который печатал на своих визитных карточках: «Такой-то, битый председателем атлетического общества в Москве таким-то» (это не анекдот): Посоветуйте С., чтобы он заказал себе визитные карточки: «Витый чемпионом мира». Это будет звучать гордо.

У нас здесь, как всегда, мило — в нашем домике и садике. А выйдешь за калитку — нищая природа мещанского поселка. Но все-таки «голубое небо над головой», все-таки птицы и запах сосны, и все-таки ночные фиалки и белые розы на моем столе. Так вот и живем — на «все-таки».

Иногда схватит острая ностальгия по природе, по красоте ее, но быстро прогоним ее — «не говори с тоской: их нет, а с благодарностию: были».

Если бы Вы вздумали нас навестить, мы были бы очень рады… Вы себе представить не можете, как нас трогают Ваши бескорыстные внимание и забота. Поручений никаких, кроме одного — не забывайте.

Искренне преданная Вам…

Харьков, 10.07.1949

Дорогая Татьяна Львовна!

Сегодня только 8-й день, как я уехал из Москвы. Побывали в десяти городах, и дальше ждет нас много интересного. И все это было бы очень хорошо, если бы не люди, с которыми мне приходится ездить. А впереди еще три полных недели мотни по городам и весям Украины и Крыма. Для меня не явились неожиданностью свойства моих спутников — в нагие время с этим сталкиваешься на каждом шагу. Поэтому мне особенно приятно думать о Вас, хотя бы письменно общаться с Вами, ибо Вы — явление уникальное. Людей с такими душевными и моральными качествами все меньше, и к ним стремишься, как к маяку. Надеюсь по приезде в Москву пристать к этому маяку…

…Я сегодня, не зная, куда себя девать, ходил по улицам, зияющим каркасами разрушенных в войну зданий, и вдруг обнаружил музей изобразительных искусств. Оказалось, очень хорошая картинная галерея. И вот в Репинском зале я вижу поразительно знакомое женское лицо. Подойдя ближе, читаю: «Репин. Портрет Щепкиной-Куперник. 1914». Считаю своим долгом известить Вас об этом.

Ваш Эскин.

21.07.1949

Дорогой мой Александр Моисеевич, с приездом!

Хочу, чтобы это письмо застало Вас дома и принесло мои пожелания хорошего, удачного сезона…

…Так Вы видели мой портрет в Харькове? Я знала, что он там. Я не люблю этот портрет. Репин написал не меня, а какую-то ухмыляющуюся экономку у старого генерала, только что приложившуюся к рюмке. Он все говорил мне: «Я хочу писать не вас, а вашу улыбку». По не получилось. Этот портрет купили за границу, и я была довольна, что его здесь не будет. И вдруг после революции он попал в СССР. Но, право, я была лучше (простите мне это запоздалое кокетство)…

Последним Вашим письмом Вы меня тронули. Я приписываю Ваше незаслуженно доброе отношение к нам вот чему: как у меня здесь, в скудной и убогой природе, бывает иногда прямо «кислородный голод» по красоте, так, вероятно, у Вас, в той атмосфере, которая Вас окружает и часто тяготит, бывает такой же голод по искренним отношениям, простым словам, бескорыстной симпатии, интересу к человеку вне вопроса «чем он может быть полезен» (всего этого, надо признаться, мало в актерском мире). И вот Вы это находите у нас и чувствуете, что мы обе