– Это слишком резко.

Грейс пожала плечами. Да, бесспорно, резковато. Но это так и должно было прозвучать. Если женщина выбрала не того мужчину, он всегда будет не тем. Вот и все. И самый лучший психоаналитик в мире не сможет тут ничего поделать, разве что немного успокоить. По мнению Грейс, такое положение дел в лучшем случае можно было назвать злосчастьем, а в худшем – наказанием. Причем пожизненным. Таких браков не должно существовать вообще. Если у такой пары нет детей, их старания должны закончиться разводом. А если дети есть, тогда придется проявлять взаимное уважение, вместе воспитывая их. И все равно в итоге развестись.

Конечно же, ей было их жаль. Она искренне жалела таких людей, особенно собственных родителей. Они тоже приходили к ней за помощью, но было уже слишком поздно что-то сделать. Все равно что посоветовать мешки для мусора и стеклоочиститель при пролитой нефти. Но больше всего ее бесило то, что подобных ситуаций можно было избежать. Родители Грейс были образованными, интеллигентными, заботливыми людьми. Среди ее клиентов попадались даже почти гении. И вот они встречаются в молодости, жизнь сводит их дорожки. Потом потенциальный супруг предлагает то, что потом наверняка или скорее всего вызовет страдания. Но, несмотря на грозящие невзгоды, они все равно соглашаются и в результате, конечно, получают эти обещанные страдания… Вот это всегда ставило Грейс в тупик. И даже раздражало. Иногда она с трудом подавляла желание просто подойти поближе и хорошенько встряхнуть этих людей.

– Представьте себе, – продолжала она, обращаясь к Ребекке, – что вы впервые в жизни сидите с кем-то за столиком. Может быть, это свидание. Или в гостях у друзей, в любом месте, где вы могли бы пересечься с мужчиной, которого вы, возможно, находите привлекательным. В первые минуты вы видите кое-что, связанное с этим мужчиной, а некоторые вещи постигаете интуитивно. Мужчины охотно поддаются наблюдению и изучению. Вы чувствуете его открытость по отношению к другим людям, его интерес к миру, вы понимаете, насколько он умен или глуп, и в какой мере умеет использовать свои умственные способности. Вы уже можете сказать, добрый ли он или чересчур ведомый, или предпочитает быть лидером, любознателен ли он и насколько щедр. Вы видите его отношение к вам. Узнаете кое-что из того, что он решает рассказать вам о себе сам. А именно о своей роли в семье, о своих друзьях, о женщинах, с которыми был связан до вас. Вы видите, как он сам о себе заботится, судя по его здоровью, о благополучии, в том числе и финансовом. Вся эта информация доступна, и вы этим можете воспользоваться. Но потом…

Она замолчала. Белокурая Ребекка что-то быстро записывала, опустив голову.

– Потом…

– Потом идут рассказы. Они у него есть. Причем множество. И я не намекаю на то, будто он где-то недоговаривает, а где-то откровенно врет. Такое вполне возможно, но даже если это не так, мы сами за него досочиняем. Потому что в каждом человеке глубоко заложена жажда к повествованию. Особенно в том случае, если мы будем играть в этом повествовании немаловажную роль. Ну, что-то вроде: «Я уже настоящая героиня, а вот и мой герой». И даже впитывая факты или формируя новые впечатления, мы испытываем желание подстроить их под желаемый контекст. Вот так мы сами сочиняем историю о том, как он рос, как к нему относились женщины, как с ним обходились его работодатели. И то, в каком виде он предстает перед нами теперь, как раз и является частью этого рассказа. Как он хочет жить завтра – еще одна часть того же рассказа. И вот мы сами уже должны войти в этот рассказ. Итак. «Никто не любил его так сильно, пока не появилась я. Ни одна из его бывших подружек не была равной ему по интеллекту. Я недостаточно симпатична для него. Он восхищен моей независимостью». Но ничто из этого не является достоверным фактом. Это некая смесь из того, что рассказал он и что напридумывали мы. Таким образом он становится вымышленным героем вымышленного рассказа.

– Вы хотите сказать, персонажем из книжки?

– Да. А выходить замуж за книжного персонажа не такая уж замечательная мысль.

– Но… вы рассказывали сейчас все так, будто это неизбежно.

– Вовсе нет. Если бы мы в подобной ситуации проявили хотя бы долю осторожности и внимания, которые проявляем, например, принимая потребительское решение, проблем возникало бы гораздо меньше. Я хочу сказать, что же с нами происходит? Мы готовы перемерить два десятка пар туфель, прежде чем купить одну. Мы прочитаем отзывы и рекомендации совершенно незнакомых нам людей и только потом доверим кому-то постелить нам ковролин. Но мы отключаем этот проклятый природный детектор и пинками гоним прочь нашу интуицию, потому что считаем кое-кого привлекательным или потому что нами кто-то заинтересовался. Он мог бы держать в руках плакат с таким текстом: «Я заберу у тебя деньги, буду изменять тебе с твоими же подругами, мало-помалу оставлю тебя без любви и поддержки», – но мы все равно найдем способ об этом забыть, хотя сами прекрасно обо всем знали. Оправдание мы обязательно найдем.

– Но… – начала Ребекка. – У людей ведь возникают сомнения. Может быть, они просто не предпринимают соответствующих действий.

Грейс кивнула. Ей приходилось сталкиваться в своей практике с сомнениями. С очень старыми сомнениями, высохшими и хранившимися долгое время, а потом высказываемыми печальными израненными женщинами. Вариантов тут бесчисленное множество: «Я знала, что он много пьет. Я знала, что он не умеет держать язык за зубами. Я знала, что он меня не любит, ну, не так сильно, как я его».

– У многих людей возникают сомнения, – согласилась она. – Проблема вот в чем: лишь немногие сознают, что такое сомнение на самом деле. Сомнение – это дар, идущий из глубины нас самих. Я так считаю. Как страх. Вы удивитесь, как много людей испытывают страх как раз перед тем, как с ними случается что-то нехорошее. Когда потом они мысленно возвращаются к моменту происшествия, то понимают, что просто не воспользовались возможностью его предотвратить. Ну, что-то вроде: «Не ходи по той улице. Не разрешай тому парню подвозить тебя до дома». Похоже, мы обладаем высокоразвитой способностью игнорировать то, что наверняка знаем или подозреваем. Это удивительно даже с точки зрения эволюции, но мои интересы более частного порядка. Я думаю, сомнения могут быть исключительным даром. Полагаю, нам следует научиться прислушиваться к своим сомнениям, а не игнорировать их, даже если это и будет означать отмену