Разумеется, к началу гастролей победа устало курила в блиндаже Катерины. Хотя Лешка и попытался привлечь меня к диверсионным действиям, но эта попытка была обречена на провал изначально. Хватит с меня потрясений.

А вот Катерина мириться с моим нейтралитетом не желала. В ее понимании моя позиция была схожей со страусиной: муж гибнет в болоте вседозволенности, а жена голову в песок засунула.

Воображение, радостно взвизгнув, мгновенно спроецировало картинку: детская песочница в нашем дворе, истерически рыдающие от ужаса малыши, побледневшие мамаши на грани обморока, а посреди песочницы, среди разломанных ведерок и покореженных лопаток исполинским грибом торчит моя… мой…. Тыльная часть, в общем. Спровоцированная подлым воображением, я неосторожно хихикнула в самый, естественно, неподходящий момент.

Катерина, чья высокоморальная речь была прервана столь беспардонным образом, возмущенно засопела и больше не произнесла ни слова.

А на следующий день всучила мне огромный мешок правильных и умных мыслей, являющихся скрижалями вековой мудрости. Индиана Джонс, узрев сей раритет, потерял бы остатки рассудка: то была книга по домоводству, изданная в шестидесятых годах двадцатого века в СССР!

– Вот, Аннушка, – дрожь в голосе Катерины заставила меня встать по стойке «смирно» и вытереть моментально вспотевшие ладони о джинсы. – Эту книгу подарила мне на свадьбу мама! И я до сих пор помню, как все было волнительно! Помню, как что-то дрогнуло в моем сердце и слезы полились из моих голубых глаз. Когда жених увидел это, тоже начал плакать. К нам присоединилась свекровь. Потом моя мама и кое-кто из родни! Началась массовая истерика! – Катерина шумно высморкалась, промокнула подтаявшие глаза и вручила мне раритет, любовно упакованный в обложку для учебников. – Я по этой книге только и строила свои отношения с Василием, очень мудрая и полезная она, от сердца отрываю!

– Может, не надо? – робко пискнула я, с опаской разглядывая настольную книгу супругов Ухайдаченко. – Такая памятная вещь для вас.

– Так я же не насовсем отдаю, Аннушка, – домоправительница нежно обняла меня за плечи. Плечи прогнулись и заскрипели. – Почитайте сама, Алексею дайте, авось и получится супружество качественно улучшить. Возьмите, потом вернете.

Ценнейшая вещь оказалась, между прочим! Такого удовольствия я давненько не получала. Все какие-то буржуйские мне достаются удовольствия: Лешкины звонки и эсэмэски, спелая клубника, трогательное платье для беременных. А тут! Пиршество разума, торжество морального кодекса строителя коммунизма!

«Вы должны помнить, что к приходу мужа со службы нужно готовиться ежедневно. Подготовьте детей, умойте их, причешите и переоденьте в нарядную одежду. Они должны построиться и приветствовать отца. Для такого случая сами наденьте чистый передник и постарайтесь себя украсить – например, повяжите в волосы бант. В разговоры с мужем не вступайте. Помните, как сильно он устал. Молча накормите его, и лишь после того, как он прочитает газету, вы можете попытаться с ним заговорить».

Да, неправильно я жила до сих пор. Ни передника парадного нет, ни банта подходящего. Ну ничего, это дело поправимое. Правда, детей построить пока не получится, но я заменю строй барабаном.

В общем, вернулся Лешка с гастролей, а тут я: в переднике, с синим капроновым бантом на голове, бью в барабан свернутой газетой и преданно заглядываю мужу в глаза. Но молчу. Он же еще не евши и газетку не читавши!

– М-да. – Лешка поставил в угол чемодан и озадаченно почесал затылок. – Вот что-то мне подсказывает, что без нашей славной Катерины тут не обошлось.

Бью в барабан. Молчу. Марширую на месте. Бант (и не только он) ритмично подпрыгивает.

И ничего эротичного? Ну подумаешь, из одежды на мне только упомянутый передник и бант, ну и что?! Разве это повод отказаться от ужина, а уж тем более от газеты?!!

Мудрая книга Катерины пригодилась в этот вечер еще раз. Лешка иногда проникает за мной следом в ванную, чтобы намылить мне спинку. Но не в этот раз! Когда он соскользнул с кровати и направился было следом за мной, я подсунула ему фолиант с отмеченными строчками:

«После совершения интимного акта с женой вы должны позволить ей пойти в ванную, но следовать за ней не нужно, дайте ей побыть одной. Возможно, она захочет поплакать».

Думаете, он проникся? Ага, счаз!

А вот в ванную проник.

К концу июля моя талия стала вести себя самым эгоистичным образом. Она вдруг решила подло исчезнуть. И поскольку Лешка видел меня не постоянно, а в промежутках между гастролями, изменения моей фигуры каждый раз приводили его в восторг. Подчеркиваю – его, я же ничего веселого в этом не видела. Обожравшийся байбак, а не женщина!

Хотя, если честно, живот пока был мало заметен. Просто… А, ладно, это же временно.

Тем более что нежность и счастье, поселившиеся в глазах моего мужа, мгновенно растворяли в себе любые поползновения со стороны уныния.

Я с сомнением разглядывала гигантское количество пищевых запасов, кучно разместившихся на столе. Пищевые запасы с не меньшим сомнением рассматривали меня. Видимо, решили, что их приготовили как минимум на взвод голодных новобранцев. А тут всего лишь одна тетка невнятного размера. И что теперь? Пропадать, не пригодившись?!

Щелчок дверного замка вывел меня из ступора. Ура! Помощь прибыла!

Да еще какая! Впервые после знаменательного празднования к нам рискнул заглянуть Виктор.

Причем в прямом смысле слова – заглянуть. Бедняга жался у входной двери и, вытянув шею, пытался рассмотреть недра наших апартаментов.

– Ладно тебе, проходи, не загромождай прихожую. – Лешка подтолкнул своего администратора. – Иначе использую тебя по назначению.

– В смысле? – нервно дернулся Виктор.

– В качестве подставки для шляп. Хотя, если ты предпочитаешь, чтобы в тебя втыкали зонтики…

– Грубый, жестокий, бездушный человек, – администратор тяжело вздохнул. – Немудрено, что домработницу завел из бывших надзирательниц.

– Ты нашу Катерину не обижай, она очень добрая, просто остановиться вовремя не может, – вступилась я за нашу помощницу. – Но сейчас ее нет, она уже ушла. Отпросилась пораньше, к ней какая-то родственница приехала.

– Первая хорошая новость сегодня! – воодушевился Виктор. – А если мне что покушать дадут, я даже передумаю уходить в монастырь.

– Куда?

– В монастырь!

– В женский?

– Обижа-а-а-ешь, Анечка, – Виктор попытался придать лицу благостное выражение. Но почему-то получилось пакостное. – От такой жизни хочется удалиться, от мирской суеты, от скверны всякой, и проводить время в постах и молитвах…

– Вот и иди, на террасу, молись и постись, авось тебя осенит, как нашу проблему решить, – Лешка заботливо обнял приятеля за плечи и повел в гостиную. – А мы пока перекусим слегка, да?