Меня по-прежнему беспокоил неприятный запах, царящий в помещении, у него был металлический оттенок. Автоматически я провела языком по потрескавшимся губам. Такой вкус — металлический — бывает только у крови. Но чтобы у запаха был такой привкус? Ладно, сама форточку открою, хотя до нее не так просто дотянуться.

Скинула туфли, забралась на подоконник. Изогнулась, пытаясь достать до замысловатого шпингалета. Есть! Получилось! В лицо ударил снежный ветер.

Девица молчала и не шевелилась, совершенно не реагируя на мои телодвижения. Стало нехорошо: холодно и страшно.

"Спит", — немного нервно успокоила себя Эфа.

"А вот и не угадала! Мертва", — снисходительно подсказала девица и слегка завалилась набок.

Честно говоря, я не испугалась. Только растерялась, оставаясь балансировать на узком подоконнике. Что с ней? Несчастный случай? Сердце не выдержало нагрузки? Закупорка сосудов? Передозировка наркотиков? Чего там еще бывает у молодых?

Неловко сползла на пол, обула туфли и подошла поближе. Вполне достаточно, чтобы понять — несчастным случаем тут вовсе не пахнет. Пахнет убийством. Причем убийством с криминальной изюминкой, да простит меня покойная Варя Громова.

Тело третьекурсницы Вари было прикручено скотчем к стулу, руки застыли на клавиатуре. В открытых голубых глазах — ужас. Рот аккуратно накрашен и заклеен прозрачной полоской. Во лбу — аккуратное отверстие. На затылок я старалась не смотреть.

Чистая работа.

Убийца даже не поленился вытереть кровь с лица жертвы, а также расчесать и уложить волосы, по крайней мере, там, где это было возможно. Контраст сияющих светлых волос с красной точкой был ошеломляющим. Я дотронулась до запястья. Ледяное. Значит, умерла давно. Скорее всего, прошлым вечером.

Компьютер, за которым сидела Варя, внезапно мигнул: я случайно дотронулась до мыши. Проснулся. На белом виртуальном листе чернела издевательская надпись: "Первый пошел!" и подпись — Джокер.

М-да, плакали мои сегодняшние лекции, ученый совет и работа над диссертацией. Первый пошел. А заодно и первый учебный день сорван. Поймать бы этого Джокера, да уши ему надрать! Сейчас милиция понаедет, следом телевизионщики и начнется: где вы были, что видели, считаете ли, что над институтом навис злой рок?!

По мобильному я набрала номер институтской охраны:

— Это Иванова. Миша…

— Я — Гриша.

— Неважно. Вызывайте милицию.

— Стефания Андреевна, что там у вас?

— Труп, — коротко проинформировала я нашу доблестную охрану и отключилась. Ох, Варя, Варя…

Через минуту в компьютерный класс вбежал один из братьев. Увидев тело, непроизвольно сглотнул:

— Твою мать!

— Значит, говоришь, никого не было? — наплевав на пожарные требования, я закурила. Едкий и почему-то невкусный дым запорошил горло, но зато уничтожил аромат смерти и крови, царящий в классе.

— Братом клянусь! Никого!

— И вчера вечером никого?

— И вчера…никого.

— Врешь! Лучше сразу скажи, где вы вчера с братом были. Вас ведь не только я буду об этом спрашивать, лучше заранее подготовиться и сверить показания. Итак, где вы вчера были?

Стриженный затылок виновато понурился:

— В боулинг играли за углом.

— А пост, получается, оставили?

— Ага. Оставили. На минуточку.

— Сигнализация?

— А зачем, — искренне удивился близнец. — Мы ж потом сразу же вернулись. Поиграли часик и вернулись.

— Вот тебе и минуточка — часик… Между прочим, этот часик стоил ей жизни!

— Стефания Андреевна! Откуда ж мы знали, — заныл охранник. — Что она тут это самое… помрет.

— И на том спасибо, что не знали, — пробурчала я, машинально закуривая вторую сигарету. — Пока свободен! Оба — объяснительные записки мне на стол. С указанием точного времени отсутствия. Милицию вызвали?

— Едет!

— В здание института никого не пускать. Понятно?

— И милицию?

— Болван! Студентов и преподавателей.

— А уборщицу?

— Еще раз болван!

— Я не понял.

— И ее не пускать, — нервы стремительно сдавали.

Миша-Гриша ушел.

Я осталась, хотя очень хотелось убежать и запереться в своем кабинете. Если закрыться одеялом, злая бука уйдет. Я взглянула на Варю. Увы, эту буку не прогонят даже тридцать одеял. Не зря мне снились кошмары, хотя любой ночной кошмар — ничто по сравнению с этим, реальным. Я прикурила вторую сигарету от первой. Взглянула на термос, и, отбросив всякие сомнения, достала из потайного кармана сумки заветную фляжку с коньяком. Сейчас не до правильного образа жизни, собрать бы нервы в кулак.

Не пройдет и часа, здесь поднимется такой вой, по сравнению с которым иерихонская труба — детский рожок. Варя Громова — девочка из очень состоятельной семьи. Единственная дочка. Отрада. Папа — большая шишка. Мама — большая шишка. Отчим — тоже большая шишка. Ну, и мачеха — большая шишка. И все эти шишки как пить дать теперь посыплются на меня: почему не досмотрела, почему не обеспечила безопасность студентов. Журналисты мигом раздуют дело до преступления века. В общем, мало мне не покажется. Дай бог, если убийство совершено из ревности. Институтское прозвище Громовой — Мессалина, ни одной ширинки не пропускала, даже до моего заместителя добралась. А сколько студентов в ее постели перебывало, тут и вовсе со счета собьешься. Однако интуиция подсказывает, что любовные похождения здесь совсем ни причем. Вряд ли мифический Джокер — ее ревнивый и обидчивый любовник. Слишком театрализовано, слишком напоказ. И совсем не в духе доморощенного Отелло. Здесь совсем не тот уровень. Хотя одного другого совсем не исключает. То, что Джокер Варя была знакома с убийцей, я даже не сомневалась. Всем известно, именно в компьютерном классе назначаются встречи, и студенты ждут друг друга, коротая время в Интернете.

Вглядываясь в мертвое лицо, я мучительно искала мотив этого непонятного и главное — бессмысленного преступления. Деньги? Шантаж? Измена? Не то, совсем не то… За что ее убили? Просто так, чтобы убить?!

Только серии сейчас не хватало.

Именно эту мысль высказал и руководитель следственной группы.

— Пахнет серией. Вы ее знали? — лицо белокурой куклы мерцало в ярких вспышках фотоаппарата. Если бы она не была мертва, то, наверное, почувствовала бы себя настоящей звездой.

— Вела лекции на их курсе. Год назад Варя писала у меня научную работу. В общих чертах можно сказать, что я ее знала. Но только в общих. Девочка капризная, взбалмошная, любвеобильная. Однако не без способностей.

— Способности ее нам сейчас ни к чему. Вряд ли ее убили за отличную учебу, — следователь топтался, не зная, куда присесть. — А других студентов вы знаете? По именам, в лицо?