Зимой в субботу Якоб со своим первым сыном вышел на прогулку. По случаю праздника он был хорошо одет, с новой меховой шапке на голове. К нему подошёл местный житель, христианин, и с криком – «Жид, прочь с тротуара!» – сбил шапку с его головы. Она упала в грязь.

– И что ты сделал? – спросил Сигизмунд.

– Я пошёл на проезжую часть улицы и поднял мою шапку, – тихо ответил отец.

«Это казалось мне трусливым со стороны большого, сильного мужчины, который держал за руку маленького мальчика», – вспоминал Зигмунд Фрейд.

Значительно позже, при Гитлере, ему на собственном опыте пришлось убедиться, насколько беспомощным бывает человек во враждебном социальном окружении. А в детстве, услышав этот печальный рассказ отца, он был возмущён до глубины души: почему Якоб не ударил этого подонка, не свалил в грязь! Ему было стыдно за отца.

Негодование мальчика нетрудно понять. Но можно ли осуждать поведение отца? У наглого негодяя, скорее всего пьяного, могли быть поблизости приятели или сочувствующие. В случае драки Якоба могли не только поколотить, но и при вмешательстве полиции назвать виновником конфликта.

Непростым было положение зажиточных евреев среди более бедной основной массы местных жителей. И дело тут не только, а то и не столько в тривиальной зависти. Свое негодование за социальную несправедливость было проще и безопаснее излить на инородцев, находившихся в абсолютном меньшинстве. Вдобавок, предоставлялась возможность насладиться чувством собственного превосходства.

По-видимому, Якоб не смог объяснить сыну непростые обстоятельства происшедшего события. Ему хотелось, чтобы у Зигмунда не было чувства униженности, неполноценности, которое испытал отец. А результат был иным. Разочарование в отце сопровождалось, возможно, уверенностью в том, что сам-то Зигмунд поколотил своего оскорбителя. По его мнению, изменились не нравы, а изменился к лучшему он по сравнению с отцом.

Казалось бы, в данном случае очевидно пробуждение в Зигмунде Фрейде так называемого комплекса Эдипа (соперничества и превосходства сына над отцом при эротическом чувстве к матери), ставшего одним из краеугольных камней его учения. Для этого есть, на первый взгляд, определённые основания. В буржуазных семьях отец нередко авторитарен, и сыну приходится преодолевать его влияние на свою личность.

Однако Якоб не был семейным деспотом. Он отличался спокойным и мягким характером, рассудительностью, хотя мог порой и вспылить. Сигизмунд вряд ли испытывал к нему сильную привязанность. На фотографии он в возрасте примерно 10 лет стоит несколько отстранённо возле отца, сидящего в кресле. Вид у мальчика независимый.

Но даже если у него возникло чувство своего морального и даже интеллектуального превосходства перед менее образованным отцом, это ещё не означает ревность к нему как сопернику за обладание любовью матери. Можно, конечно, предположить, что такие негативные эмоции оставались в тёмных глубинах его бессознательного. Но подобное предположение, основанное на предположении, противоречит научному методу, требующему доказательств. Научная гипотеза, в отличие от вольных фантазий, должна опираться на факты, которые в данном случае отсутствуют.

В психологии приходится иметь дело с множеством сведений о конкретных личностях, в том числе с отклонениями от нормы (которая в немалой степени условна). Исследователь имеет возможность выбрать сведения, подтверждающие его теоретические воззрения, не обращая внимания на другие.

Ситуация усугубляется, когда речь идёт о неосознанных чувствах. Тут для теоретика открыто широкое поле для предположений, которые нельзя ни доказать, ни опровергнуть. А это уже выходит за рамки метода науки.

«Каждый философ, писатель и биограф придумывает свою собственную психологию, выдвигает свои гипотезы о закономерностях и целях душевных актов. В области психологии отсутствуют уважение и авторитет. Здесь любой может, следуя своим собственным вкусам, “заниматься браконьерством”».

Сигизмунд Фрейд с отцом Якобом

Так писал З. Фрейд. И он был одним из наиболее дерзких браконьеров в психиатрии, психологии, а также философии.

Можно ли рационально исследовать область бессознательного? Да! Для этого надо проводить опыты, прежде всего на животных, чем и заняты многие физиологи. Не случайно И.П. Павлов за свои открытия получил Нобелевскую премию, чего не удостоился З. Фрейд. При всех сомнительных решениях Нобелевского комитета, премии за научные открытия присуждаются не за гипотезы, а за реальные доказанные достижения.

В отношении безусловных, врождённых или приобретённых в раннем младенчестве рефлексов, человек немногим отличается от высших животных. Но если анализировать чувства и неосознанные помыслы взрослого человека, то сопоставлять их с простейшими инстинктами или с младенческими переживаниями невозможно без изрядной доли фантазии.

Судя по детству Сигизмунда Шломо Фрейда, у него не было черт личности, которые постулирует Эдипов комплекс. Случай с шапкой, сбитой с головы его отца, наводит на мысль о преобладающем влиянии на психику человека условий социальной среды. Это относится и к Якобу Фрейду, и к тому негодяю, который его оскорбил.

Отрешаясь от здравого смысла, можно считать, будто дорогая шапка была не показателем материального достатка владельца, а подсознательной установкой на демонстрацию своей сексуальной мощи, а тот, кто её сбил, бессознательно так и решил, а потому столь же неосознанно это опроверг. Ведь согласно толкованию символов по Зигмунду Фрейду шапка сопоставляется с мужским половым членом.

Фантазируя, нетрудно прийти к выводу: юный Зигмунд бессознательно воспринял инцидент с шапкой как демонстрацию полного сексуального фиаско отца и своего преимущества перед ним…

Но при чём тут эротическая любовь к матери, столь важная в системе этого комплекса Эдипа? И вообще, на каком основании выдумываются нелепые объяснения, когда есть простая и оправданная на многих примерах в разных странах и веках причина, определённо связанная с социально-политическими факторами и националистическими предрассудками!

Зигмунд Фрейд рано пристрастился к чтению. Со временем его интересы стали склоняться к философии. Любимыми авторами, помимо Шекспира, были Кант, Гегель, Шопенгауэр, Ницше. Родным для него был немецкий язык; изучал он греческий и латынь, хорошо знал французский и английский, говорил на испанском и итальянском. В гимназии он отличался успехами в учёбе, закончив её с отличием.

Под влиянием школьного товарища он заинтересовался вопросами права, политики, общественного устройства. Но с мечтами о политической и военной карьере ему пришлось расстаться: для евреев предполагались профессии, связанные с коммерцией, промышленностью, юриспруденцией и медициной.

На его решение повлияло то, что в те годы широко обсуждалась в обществе эволюционная теория Дарвина. Главным стимулом стала поразившая его философская поэма в прозе Гёте «Природа»: