Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Марс — бескрайняя оранжевая пустыня с вкраплениями серого и пурпура. Горизонт чист — не считая маленького круглого пригорка на северо-западе. Гнетущее однообразие.
Наши костюмы покрыты многослойной кинетической броней, отражающей пули диаметром 9 мм и меньше, но антаги куда чаще используют болты и другое дерьмо, против которого гермоскаф бессилен. Наши машины тоже снабжены весьма примитивной защитой. Слишком тяжелые. Производитель — «Джип», естественно. Больше всего у нас складных «скеллов» с большими колесами, но есть и «тонки», и «дьюсы», и тяжеловооруженные грузовики «генерал Пуллер»[3] (мы любовно зовем их «Чести»).
А когда становится жарко, к месту боевых действий доставляются крупные орудия. Мы перевозим их на платформах под названием «трандл».
Если их сбрасывают. И если мы их находим.
Сейчас в небе тихо и пусто.
Никого и ничего.
Нам запрещено пользоваться рацией, запрещено даже посылать лазерный сигнал на орбиту, до тех пор пока новые спутники (если повезет!) не разведают местность и не пришлют нам обновленные данные и карты. Когда в воздухе много пыли, сигнал не проходит. Ультракороткие волны могут пробиться даже через самую густую пыль, но командование предпочитает лазерный сигнал. Теоретически на любом пригорке может быть установлен датчик антагов, и если пыль рассеет нацеленный луч, то враги влегкую вычислят наше местоположение по методу Фурье и поджарят нас как мух. Поэтому мы переговариваемся через ангелов либо соприкасаемся шлемами.
Если поблизости и есть фонтан, то он наверняка тщательно замаскирован и не активирован — ждет нашего волшебного прикосновения. Отыскать его — та еще работенка, зато если найдем, то пополним запасы воды и воздуха, а может, и вздремнем час-другой, прежде чем угодить в мясорубку.
Хотя не факт, что мы в нее угодим.
Трудно сказать наперед.
Мы до сих пор толком не представляем, против кого воюем. Антаги примерно с нас ростом, у них две длинные руки со свисающими кожными карманами и три ноги (или пара ног и хвост), и они явно не из нашей галактики. Я только раз видел их трупы вблизи.
Если фортуна на нашей стороне, от врагов даже мокрого места не остается. Если удача от нас отворачивается…
В действие вступают законы физики.
Я снова и снова оглядываю окрестности. Нервная привычка. Тонкая атмосфера окутывает горизонт розовато-коричневой дымкой. Все чисто, если не считать рыжеватого облака пыли, неподвижно застывшего возле отдаленного пригорка. Оно было здесь и раньше или появилось только сейчас? Я показываю облако товарищам. Это пятно может оказаться чем угодно — колонной машин, фонтаном или антагами.
Сначала найдем Диджея и остальных, а уж потом разберемся с таинственной дымкой. Спешить некуда.
Ангел, вмонтированный в шлем над левым ухом, с тихим жужжанием следует за моим взглядом, сканируя местность, и сравнивает полученные результаты с имеющейся базой данных. Я смотрю на Тека, потом на Казаха. Их ангелы приходят к выводу, что мы находимся в южной части Элизия, над Марте Валлис, в нескольких солах ходьбы от кратера ЕМ2543а, более известного как Бриджер. Подозреваю, что колонисты назвали впадину в честь какого-нибудь сгинувшего в ней маскианца.
Мелкая марсианская пыль, лесс, вьется по равнине причудливыми зигзагами. Мы пересекаем песчаные волны в форме «X», и «Y», и «W». С орбиты и с воздуха видно, что они тянутся на много километров. Миллионы песчаных дьяволов накарябали на плоскогорье свои зашифрованные послания.
Ангелы сообщают, что под нами плато из древнего оливина. В нескольких десятках километров к югу оно перекрывается базальтовым слоем. Отважься мы прогуляться в том направлении, обнаружили бы, что базальт нависает над оливином на десять метров и круто обрывается вниз, а у основания плато лежат булыжники и обломки скал. Совсем молодые — не старше пятидесяти миллионов лет.
Встроенный в ботинок сенсор в кои-то веки исправен и сообщает, что пыль pH-нейтральная. Воды на поверхности не обнаружено, но глубоко под слоями базальта залегают растрескавшиеся пласты песчаника. Возможно, в Нойскую эру они были морским дном. Это означает, что в недрах Красной планеты могут течь подземные реки, но без выхода на поверхность. Обычная история — вода есть, но для нас — ни глотка. Марс не отличается щедростью.
Гермоскаф подпитывает мой энтузиазм очередной дозой тоника. Как хорошо, как чудесно складывается наш первый сол на Красной планете! Мне хочется петь от восторга.
Сол — это марсианские сутки, немногим длиннее земных. Пройдет не меньше семи-восьми солов, прежде чем за нами прилетит фрейм. А если нас не смогут найти, что более чем вероятно, то мы застрянем здесь очень надолго. Похоже, мы вляпались по уши.
Но сейчас это мало нас заботит.
Мы почти не разговариваем по дороге.
Редкому космодесантнику удается пережить больше четырех бросков. Я на Марсе уже в пятый раз. В голове по-прежнему ясно, словно морозным зимним вечером, но мир уже не видится мне в радужных тонах.
Ненавижу переходы.
Когда действие тоника ослабевает, в голову лезут дурные мысли. Злобные крылатые монстры копошатся в черепе и терзают мне мозг. Можете считать меня психом, но я знаю, что эта боль в затылке не сулит ничего хорошего. Я предчувствую беду.
Тек первым замечает тело — после того, как ему вернули зрение, он видит лучше, чем мы все вместе взятые. Он машет мне рукой, я, в свою очередь, даю знак Казаху. Мы рассредоточиваемся и проверяем, заряжено ли оружие.
Мы идем размеренным шагом — спешить некуда — и добираемся до тела через несколько минут. В десяти метрах от него лежит еще один покойник, еще в двадцати метрах — третий.
На всех — русская униформа. Снаряжение похоже на французское. Тек склоняется над распухшим трупом и переворачивает его лицом вверх. Мертвец настолько обезображен, что невозможно понять, мужчина это или женщина.
Тек тыкает себя пальцем в шлем и растопыренными ладонями изображает взрыв. Бактериальные иглы! Прежде чем стать разложившимся трупом, этот несчастный бился в агонии несколько секунд, а после впал в кровавое безумие, может быть, даже перестрелял своих товарищей. Тек показывает нам иглу, торчащую из раны, но не пытается ее выдернуть — любому космодесантнику известно, что оперение дротика не менее опасно, чем наконечник. Иногда антаги сбрасывают бактериальные иглы с огромных воздушных шаров — аэростатов, а иногда начиняют ими взрывающиеся коконы. В обоих случаях смертоносный дождь проливается над несколькими квадратными километрами. Четырехсантиметровые иглы самостоятельно корректируют курс, находят тебя и превращают в орущий кусок искореженного мяса.