товара моментально ликвидировала значительную долю рынка. Переписывать ежедневно многие тысячи книг, приходовать каждую вновь купленную – дело неблагодарное и трудновыполнимое, особенно когда ты выезжаешь за целой библиотекой и привозишь сразу десятки коробок.

В 1990‐х методика антиквара-букиниста была проста: товаровед выезжал за библиотекой. Всегда один, потому что взять с собой коробки – это примета вернуться с ними же, пустыми, назад. Поэтому нужно было сначала поехать посмотреть, сговориться о цене и только потом звонить водителю с коробками. Забирать книги предпочтительно было как можно скорее – наутро хозяин мог «передумать» и запросто продать их другому чуть дороже.

В тот же день или на следующий, в зависимости от темперамента, вы, чаще с напарником для объективности оценки, берете карандаш и занимаетесь «фуговкой», как некоторые близкие нам товароведы начали именовать это священнодейство. На большинстве книг – пишете цену, по которой они пойдут в продажу. Что-то откладывается в коробки с разными назначениями: «собираем» – отдельные тома многотомников, «реставрация» и «переплет». И отдельная стопка – «себе». Ведь большинство букинистов-антикваров прежней формации были собирателями, часто выдающимися.

Едва ли не главная проблема антиквара – затоваривание. Как верно сказал наш покойный коллега и друг Михаил Климов в своих «Записках антикварного дилера», где он цитирует вечную истину «купил – нажил, продал – попал», антиквары не особенно легко расстаются с предметами, за что их и постигает кара: «антиквар начинает с тысячей рублей в кармане и одной табуреткой, а заканчивает с тысячей рублей в кармане и тысячей табуреток» (за точность цитаты не ручаемся, но смысл примерно таков; вместо табуретки можно подставить любой предмет – книгу, картину, фарфоровую тарелку…). Но при гомерической инфляции 1990‐х годов порой было трудно понять, насколько можно завышать цены, чтобы не отпугнуть покупателя, с одной стороны, и не продешевить самому – с другой. Так книжные аукционы оказались в 1990‐х годах наилучшим способом продажи. Каталогов-ценников, которые в поте лица разрабатывали сотрудники Книжной палаты и Полиграфического института для букинистической торговли, уже никто не читал. Они сохраняли смысл только для уточнения числа томов в многотомных изданиях.

Цены на книги в те годы высчитывались исходя из спроса, а на редкие и футуристические издания – на основании результатов торгов западных аукционов. Это было откровением, когда в Англии, Германии или США русская книга вдруг оценивалась в несколько тысяч марок, долларов или фунтов, а то и продавалась за эту сумму. Вот тут-то сразу и становилось понятно, сколько можно за нее просить. Но были и проблемы, когда владелец чудом узнавал о таком прецеденте. Если такая же, как в его библиотеке, книга продавалась за 2500 долларов – он тут же выставлял цену 2300 или как минимум 2000. Нормальный человек, имеющий понимание о принципах книжной торговли и присущих ей сложностях, обычно довольствовался третью от средней или продажной цены. Но на Западе все-таки продавались единицы из огромного репертуара антикварной книги, а букинисты и книжники – народ жаднехонький. Как не продешевить? Как узнать «настоящую» цену?

И вот когда стало понятно, что магазинная торговля книгами невыгодна прежде всего самим антикварам и букинистам, в Москве организовались несколько постоянно действующих аукционов. Не будем говорить о петербургских – они просуществовали недолго и носили скорее характер «праздника книги», нежели процесса систематической торговли. В Москве же, после нескольких показательных государственных аукционов, в течение долгих лет сохранялось равновесие в виде двух постоянных институций. Первая – фирма «Акция», которая провела более сотни торгов за двадцать лет. Вторая – но не по качеству – букинист-эксперт М. Я. Чапкина (1951–2014), которая, вплоть до безвременной кончины, под разными вывесками и в разных местах устраивала аукционы, известные как «Мáшины».

Эти два главных игрока на рынке 1990‐х имели значительные различия. «Акция» – удивительный продукт эпохи. Прежде всего, эта фирма была (и есть) одной из двух первых частных антикварных контор в нашей стране; почему «одна из», а не первая или вторая? Потому что два первых кооператива, а именно такая организационно-правовая форма была первым единственно возможным частным предприятием, оказались зарегистрированы в один и тот же день – 10 октября 1988 года. То были «Акция» и «Раритет».

«Акция» поначалу представляла собой непонятный торговый прилавок при Пресненском районном отделении общества книголюбов. Акциями там не торговали, но антикварные книги тогда котировались лучше всяких акций. Задумано это предприятие было инженером Михаилом Елиазаровичем Кудрявцевым (1940–2004), который впоследствии станет известным знатоком поэзии (потому как сам не был обделен этим талантом), коллекционером изданий и рукописей Н. Гумилева, и молодым тогда географом Борисом Михайловичем Э***. Последний, при всех своих разнообразных способностях, известен был тем, что в торговлю «не лез», а занимался только бумажной работой, попутно отбиваясь от желающих поучаствовать в прибыли, которые с настойчивостью, достойной лучшего применения, наведывались в своих малиновых пиджаках на второй этаж неказистого особнячка в Калашном переулке. Если Борис Михайлович представлял в этом дуэте начало экономное, то Михаил Елиазарович, которого по-доброму народ звал Елизарычем, был человеком широкой души и порой невиданной щедрости. Его жизненным девизом стала фраза: «Лучше жалеть о содеянном, чем об утраченных возможностях».

Тогда же они позвали постоянным товароведом Карла Карловича Драффена (1936–1999), который и проработал там более десяти лет, но поскольку формально не был совладельцем, то расставание стало неминуемым и, как бывает в подобных ситуациях, некрасивым. Этот триумвират сумел превратить лавку у Никитских ворот не просто в культурный центр, но в центр букинистической книги Москвы 1990-х. Начать им помог главный московский книжник рубежа 1980–1990-х – В. С. Михайлович, и вот в 1988 году застучал аукционный молоток. Происходило это действо практически ежемесячно в течение долгих лет в Доме медработника на улице Герцена (ныне это помещение перестроено под театр «Геликон-опера»). Торги вел сам М. Е. Кудрявцев, который особым изыском действа сделал представление книжных лотов. На сцену книги выносила его супруга, наряды которой на протяжении многих лет демонстрировали все своеобразие отечественной моды.

Главное же отличие аукционов «Акции» состояло в том, что львиная доля предлагаемых книг принадлежала самой фирме. Их антикварная торговля в 1990‐х годах была обширна, и два-три раза в неделю во дворик у Никитских ворот приезжала груженая легковая машина с прицепом, из которого на второй этаж заносились десятки ящиков с книгами. После оценки часть откладывалась в особые коробки – на аукцион.

Принципом «Акции», как в общем-то и М. Я. Чапкиной, была специфическая система определения стартовых цен: они все были в пять-десять раз меньшими, чем цена предполагаемой продажи, постоянно подтверждая миф об аукционе как о чуде.