— Ну, как он тебе пришелся? — поинтересовалась Джун, запрыгивая на кровать и потряхивая локонами, которые успела закрутить в папильотки — и отличие от сестры, гладкие прически ей не нравились, несмотря на то что были в моде.

— Неглуп, хорош собой, к тому же он — новое лицо в Марсденли. Он будет иметь успех в нашем обществе.

— Я говорю не об обществе, а о твоем к нему отношении! — до света Джун не было никакого дела, ее интересовало мнение сестры.

— Пока я ничего не могу сказать о своем отношении, мы слишком мало знакомы. Но я не против общаться с ним и дальше, — лаконичный ответ Энн позволял Джун быть многословной.

— Еще бы, раз он живет в нашем доме, нам придется общаться! А мне он показался сухим и многоумным, как раз подойдет тебе. Как жаль, что первый симпатичный джентльмен, который прибыл в наши края, не считая мистера Совиньи, не любит танцевать и веселиться, предпочитая книги и прогулки.

— Не забывай, что он недавно потерял мать, — заступилась за юношу Энн. — К тому же танцевать он умеет и наверняка будет, у него просто нет другого выхода. А мистер Совиньи, по-моему, совсем несимпатичный.

Тут уже Джун вступилась за своего учителя рисования:

— Ты не права, у него такие же темные глаза, как у Гарольда Лестера, но они намного выразительнее, иногда взгляд у него бывает просто демоническим, как в романах.

— Не помню, чтобы в твоих романах были иллюстрации, откуда же ты знаешь, какой именно взгляд заслуживает этого банального сравнения? К тому же он француз, а все французы в твоих глазах выглядят романтическими героями, пострадавшими от революции.

— Но это так и есть! Он из хорошей семьи, а теперь вынужден зарабатывать себе на хлеб, уча таких бездарей, как Синтия Темп. Хорошо, хоть я могу отличить вазу от ночного горшка, должна же у него быть хоть одна приличная ученица. Да и ты недурно рисуешь пейзажи.

— Еще бы, учитывая, сколько денег платит ему наш батюшка, матушка бы не допустила, если бы вместо вазы с незабудками ты нарисовала горшок! — рассмеялась Энн. — Но мы отвлеклись от мистера Лестера, а он гораздо интереснее, чем наш учитель, будь тот хоть трижды героем.

— Ты права, учитель — это совсем неромантично. Вот если бы он прибыл к нам не на крыше дилижанса в замызганном плаще, а на боевом коне в доспехах — я подарила бы ему розу из нашего сада.

Энн не удержалась от поддразнивания, в котором обычно преуспевала ее сестрица:

— С твоим-то воображением тебе не составит труда представить, каков бы он был в кирасе и с мечом — вылитый Карл Великий.

— Не помню, кто это.

— Ну ладно, неважно. Так, значит, тебе совсем не понравился лорд Лестер?

— Ну почему же, мне в нем понравилось, что он лорд, — хихикнула Джун. — Думаю, он со временем разговорится, по крайней мере ему придется отвечать на все эти вопросы наших знакомых, да и ты сегодня превзошла себя в словоохотливости.

— С умным человеком поговорить интересно и полезно, тебе бы тоже стоило спрашивать не о театре, а о чем-нибудь менее легкомысленном, — беседа скатывалась в их обычную полушутливую перепалку, и Джун поторопилась вернуть ее в нужное русло.

— Вот нос у него великоват, а в старости будет занимать пол-лица, как у его покойного дедушки. Ты помнишь, об этом рассказывал нам отец Кэт Файдуэлл?

— Нет, я очень мало общаюсь с Кэт, а тем более с ее отцом. А нос у него вполне… мужской.

— Ну еще бы, Кэт для тебя слишком глупа. Впрочем, так и есть, иначе она бы не обручилась с Ликом Розвертом, он полный болван. Бедный мистер Лестер! Если бы ему пришлось жениться на Кэт, он вскоре придушил бы ее, как Макбет.

— Отелло, дорогая, душителя звали Отелло! А Кэт я бы и сама придушила с удовольствием, она бывает несносна со своей болтовней.

— Зачем ты читаешь все эти пьесы, если не любишь театр? Не будь такой кровожадной, Энн. Ну, тогда мистер Лестер лучше бы подошел Сью Марлоу, она не так болтлива, как Кэт, зато скверно играет на фортепьяно, и ему пришлось бы придушить и ее.

— Вышел бы истинный Синяя Борода.

Разговор девиц перешел к юным жительницам Марсденли, и они довольно долго развлекались, записывая Гарольда в кавалеры поочередно всем своим приятельницам, пока явившаяся на шум миссис Олдберри не попеняла им, что своим смехом они мешают отдыхать гостю. О его присутствии в доме они напрочь забыли, так что пристыженная Энн тут же покорно легла в постель, а Джун едва удержалась, чтобы не повыть под его дверью, изображая фамильное привидение.

Как бы миссис Олдберри ни мечтала сохранить гостя только для своей семьи, она прекрасно понимала, что миссис Пайперс завтра же, если не сегодня, узнает о приезде Гарольда от экономки Лестеров. И соседки не простят ей подобной узурпации молодого лорда. Женится ли он на ком-то из ее дочерей или не женится, а портить отношения с приятельницами даме вовсе не хотелось. Поэтому на следующее же утро миссис Олдберри направилась с визитом к миссис Пайперс.

У этой почтенной дамы она застала уже четыре не менее почтенные дамы и шесть юных леди, которые как раз решали, кому отправиться с разведывательной миссией в дом этой предательницы миссис Олдберри.

Ее появление произвело нужное впечатление, тем более что она держалась себя как ни в чем не бывало и сама завела речь о своем госте. Миссис Олдберри так умело апеллировала к добросердечию присутствующих, что без труда за пять минут сумела убедить их, что каждая из них поступила бы так же с сыном своей бывшей лучшей подруги, окажись он в чужом краю без крыши над головой. Ламам оставалось только согласиться с нею, а если кто-то и сомневался в истории с не полученным экономкой письмом — это была не та тема, которую следовало обсуждать в приличном обществе.

Уладив таким образом свои дела, миссис Олдберри сообщила компании сведения о молодом джентльмене, которые, по ее мнению, могли удовлетворить любопытство дам, но не вызвать восторга у юных леди. Она не погрешила против истины, упаси боже, но ведь и истину можно преподнести с разными акцентами, а в подобных нюансах миссис Олдберри прекрасно ориентировалась, справедливо заслужив сравнение с Макиавелли.

Договорившись, кто и когда нанесет им визит, чтобы не слишком утомить юношу после долгого пути, и милостиво пообещав представить ему всех желающих, миссис Олдберри направилась домой, не желая упускать из виду гостя и своих дочерей.

Она нашла молодежь в саду в обществе Кэт Файдуэлл и Люси Паке, которые явились по собственному почину, не подозревая еще о неожиданном дополнении к семье своих подруг, и были несказанно поражены, увидев их болтающими запросто с самим лордом Лестером.

Впрочем, болтала все больше Джун, а Энн и мистер Гарольд то отвечали ей, то перекидывались между собой фразами о прочитанных книгах, чем весьма раздражали Джун, которая уж хотела было отправиться гулять, когда появление гостий утешило ее зрелищем их изумленных лиц. Знакомство едва успело состояться, как появилась хозяйка дома, пригласив всех к чаю. Пришедшие девушки не могли сравниться с мисс Олдберри красотой и манерами, а следовательно, выгодно оттеняли ее дочерей, и заботливая маменька неизменно привечала их, в отличие от более симпатичных подружек.