В это самое время первый десяток Филата с крепостным звеном Онисима из небольшого, наскоро собранного учебного острога, отбивал приступ двух других десятков Тимофея и Степана. Работа здесь шла на совесть, только были слышны стук учебных мечей да копий по щитам и возгласы бойцов, подбадривающих друг друга.

Пока основная масса защитников крепости увязла в позиционном бою на её северной и западной стороне, старательно сбрасывая приставные лестницы и шесты штурмующих. К ним с юга стремительно, на конях подлетело Степное звено Азата, свистнули волосяные арканы и вот наверх острога стремительно взлетели четыре всадника, сыновья звеньевого, Ринат с Маратом, их родич Мугатар, да сын Сотника Митяй, временно до школы приписанный к степным воинам. Минута, и был повержен единственный дежурный защитник южной стены, а звено, уже разбившись на пары, ударило дружно в тыл основной обороне, синхронно работая при этом саблями, и прикрывая друг друга щитами.

– Всё-всё, стоп! – раздался крик со свистом заместителя Сотника Климента, – Плохо, Филат! Десяти минут даже не продержались твои бойцы в последней осаде! Как бабы на плетне повисли, что к соседке в огород полезли да и застряли там! Эдак вам вообще в школу к детям придётся пойти. Вот уже совсем скоро сюда придут сопляки, и будете вы с ними в одной связке работать. А что? Седой да малой, вот будет красота! – и засмеялся вместе со всеми кто только был рядом из победившей в учебном бою стороны.

Филатские слазили и что-то угрюмо бурчали себе под нос. Обидно было вот так вот просто опростоволоситься бывалым и седым воинам, словно каким-то детинцам не опоясанным. И Филат, чтобы хоть как-то снять свою досаду, озвучил общую мысль всех своих соратников: «Не в жизнь, Климент Петрович, не взяли бы нас в осаде! Кто же знать наперед-то мог, что эти степные с тыла ударят, пока мы вот тут со всеми бой ведём?!»

– А вот это он зря сказал, – усмехнулся Азат, сворачивая особой скруткой свой волосяной аркан.

И точно, над поляной понеслись такие обидные и громкие эпитеты, из которых всем слышавшим стало вдруг предельно ясно, что десяток недоношенных головастиков из дальнего волчьего болота только и годен на то, чтобы с пиявками там «шурымуры» водить, да улиток ублажать втайне от тех же самых пиявок. А как воины они и вовсе-то негодные, а надобно, пожалуй, посоветовать Сотнику, дабы перевести всех этих дармоедов в помощь на кухню. Вон, хоть в прислугу к Родькиной жене, главной кухарке усадьбы, Миронье например. Да ведь и оттуда похоже их грязной тряпкой погонят в зашей, не уживутся ведь. Так и останется их определять в помощь старшине Лавру, чтобы опять же было кому нужники чистить. В общем, лучше бы Филат промолчал, да не накалял страсти, и было видно, что эта здравая мысль уже давно витала в головах всего понурого охаянного десятка.

– Это ещё звено разведки Варуна в дело не включилось! Незачем было с такими то горе-вояками! – добил в самом конце Клим, и поменявшиеся десятки снова начали готовиться продолжить свою ратную учёбу. Только теперь сверху занимал оборону уже десяток Тимофея, прекрасно понимая, что теперь легко ему не будет, и раздосадованные поражением товарищи сделают всё, чтобы снять с себя готовую вот вот налипнуть кличку головастиков. В мужском кругу такие обидные прозвища пристают быстро, и каждый присутствующий это знал прекрасно.

Чуть поодаль от учебного острога шла боевая учёба звена разведки. Отрабатывались приёмы снятия сторожей и дозора. Роль сторожа была за Севой, к нему же пытались незаметно подобраться бывший промысловик-охотник Родька и карел Мартын, а за всем приглядывал со стороны начальник разведки, суровый и вредный ветеран Варун. И всё вроде бы получалось у разведчиков, ни раскисший снег не скрипнул под тяжестью серых балахонов, ни веточка подлеска не колыхнулась, выдавая, вообще никакого движения не было вокруг. Вот-вот уже взметнуться над землёй две фигуры, подминая под собой незадачливого караульного, и затолкают в его мычащий рот тряпку. Но в последний миг раздался пронзительный свист, взметнулась над головой сторожа сабля и пошла, выводить невидимые глазу узоры в весеннем воздухе.

– Стоп все! Вы ещё на булат там киньтесь со своими то кинжалами, горячие лесные парни! – осадил своих пластунов звеньевой разведки Варун.

– Плохо крадётесь, лесовики! А ведь ещё из промысловиков будете, как вы зверю-то глаза отводили, когда вон простого рязанского мужика обмануть даже не смогли?

И успокоил задохнувшегося от возмущения Саватея:

– Тихо-тихо, Сева, пошутил я! Рязанского дряхлого дружинника из дырявой рязанской сотни обмануть не смогли. И опять съязвив, поднял успокаивающе руки, – Извиняй, Саватей, ну не лесные вы бойцы там были! Вам, в Рязани, всё бы с булгарами да мордвой иль черемисами ратиться! И откуда, только ты сам такой-то вот гожий в этом деле там выискался, не пойму…

– Давайте меняйтесь теперь. Сейчас Родька на стороже встанет, глаза закроет и будет пять раз по сто медленно-медленно считать, а вы попробуйте, как ласка к нему неслышно прокрасться. Поглядим…

У избы-штаба Сотника встречал пожилой кряжистый дружинник с длинными свисающими седыми усами и косматыми бровями на скуластом, словно резном лице. Старшина сотни Лавр Буриславович собственной персоной решительным шагом подошёл к командиру и сразу же ворчливо продолжил, какой-то разговор, видно уже ранее начатый, да не законченный в своё время.

– Вот я и говорю, Андрей Иванович, крупы осталось дней на десять, мясо вообще к концу уже подходит, муки, ладно, ещё на месяц хватит, но никак не более того. Овощей совсем мало, одна репа, да и только на пару седьмиц. Рыба и специи у нас закончились, а соли полпуда в бочке. Что есть-то будем скоро, командир? А коли дети придут с первыми водными караванами, их-то чем тогда кормить будем? А ещё для носки ни обуви, ни одёжки нет никакой вовсе. И вообще, Иванович, я понимаю, что для сотни старшина нужен. Но вот если поместье расстроиться с сотней и самой школой, да ремесленная слободка со всеми её запросами и хуторами крестьянскими, я просто не справлюсь с таким то валом работы по учёту и контролю всего. У меня уже сейчас голова пухнет, и сна нету, издёргался весь уже! Нужен тебе, Сотник, грамотный и честный управляющий, иначе всё твоё хозяйство, как есть развалится. Да и времени на ратное дело у тебя совсем не останется, только и будешь сам ходить по усадьбе и всё считать да учитывать, а я вот сам уже не могу совладать с таким морем цифири и всех этих мудрёных названий.

Андрей посмотрел грустно на Буриславовича и кивнул согласно:

– Да, всё верно ты говоришь, Лавруш, ну где же такого взять то мне, чтобы грамоте был обучен, и честный был, свой до донышка, да к тому же проверку уже прошедший?

Старшина посмотрел внимательно в глаза командиру и тихо со значением проговорил:

– А ты присмотрись к Парфёну, Иванович, он ведь из новгородских купцов-суконщиков будет, грамоту и счёт ведает отменно, я тут сам убедился в том, когда намедни попросил его помочь с учётом остатков продуктов. Вон три грамотки, да за пол часа мне набросал, – и протянул свитки Сотнику.