Около 375 г. н. э. германские племена снова начали проникать в разлагавшуюся империю. Вскоре легионы стали слишком слабыми, чтобы прогнать их прочь. Но первые нападения варваров были направлены главным образом против балканских областей. Лишь около 400 г. н. э. оборонительные рубежи на Рейне были прорваны, и «римляне» (галлы теперь охотно называли себя этим словом) задрожали от страха, увидев, как их деревни горят, а захватчики подходят все ближе.

Рим был построен не за один день, и Римская Галлия тоже была завоевана не за один день. Некоторыми ее частями варвары завладели быстро, некоторые части стойко сопротивлялись, от некоторых завоеватели вначале были временно отброшены, а в некоторых частях Галлии с захватчиками удалось заключить соглашения на условиях, позволявших германцам и галло-римлянам достаточно удобно жить вместе. Это были, конечно, плохие и печальные времена: старая цивилизация умирала в муках, а новая рождалась вовсе не благополучно. Гуманитарные науки, казалось, стали бесплодными или умерли. Города разрушались, если уже не были разорены захватчиками. Великолепная сеть римских дорог, которые покрывали Галлию, как в наше время железные дороги, приходила в упадок. Торговля и ремесла, кроме самых необходимых, почти погибали. Единственным надежным законом было право сильного. Только в церкви, и особенно в монастырях, кажется, оставалось еще надежное убежище для миролюбивых людей и хрупких женщин. Тем не менее эпоха германских вторжений – это не только разрушение и нищета. Завоеватели понимали, что те, кого они завоевали, превосходят их во всем, кроме войны. Вожди варваров охотно перенимали у римлян не только одежду, правила поведения за столом и придворные церемонии, но и делали галло-римских аристократов своими министрами и чиновниками, чтобы те управляли многочисленным местным населением: германцы сумели покорить жителей римских провинций, но не знали, как потом управлять этими людьми. Уцелели многие римские законы, а также многие особенности прежней налоговой системы. Это было время сумерек, но не полной тьмы.

Когда Западная Римская империя в конце концов перестала существовать, то есть в 476 г. н. э., большая часть Галлии уже была в руках германцев. С 412 г. грозные визиготы владели почти всей ее южной частью и сделали своей столицей Бордо. Ближе к Рейну восточной частью ее центра владели бургунды. На ее севере (любопытно, что он был полностью изолирован от Италии) вели свой последний бой остатки Римского государства во главе с «патрицием» Сиагрием. Визиготы и бургунды уже обратились в христианство, но это была неортодоксальная арианская разновидность христианской религии. Поэтому они были в очень плохих отношениях с местным духовенством и с местным населением, большинство которого составляли католики, верные никейскому Символу веры.

Таким образом, положение Галлии было совершенно неустойчивым, когда на севере заявила о себе новая сила, которая быстро накрыла своей тенью всю Галлию. Это были франки – свободный союз германских племен, который существовал на правом берегу Рейна с III в. Иногда они сражались против римлян, но чаще были – за хорошую плату – их союзниками и посылали своих воинов в армии римских цезарей. Долгое время франки не проявляли никакого желания вторгаться в Галлию. Но в V в. они постепенно начали следовать примеру своих сородичей – других германцев и стали занимать те земли, которые сейчас являются крайним севером Франции. Это было медленное, не слишком уверенное движение, потому что франки, к сожалению, не были едины. Более того, салические франки, рипуарские франки и другие племена этого союза точили свое оружие больше для сражений друг против друга, чем для борьбы против Сиагрия. В любом случае это были свирепые дикие воины и даже не ариане, а язычники с жестокими обычаями и большой охотой решать все вопросы с помощью своих боевых топоров, которые назывались «франциски» и по которым, возможно, франки получили свое имя. В 481 г. вождь салических франков Хильдерик умер, передав свою бурную власть своему пятнадцатилетнему сыну Хлодвигу[6]. Этот сын – плохой человек, но могущественный правитель – силой вписал свое имя в историю.

Хлодвиг был отвратительно аморальным даже для своей эпохи коварства и крови. Самое лучшее, что можно сказать по этому поводу, – что для избавления от зол той эпохи нужен был суровый хирург, чтобы цивилизация не погибла от анархии. И мы можем не сомневаться, что Хлодвиг никогда не отказывался применить скальпель хирурга. Этот человек отличался неустрашимой отвагой, неукротимой энергией и неисчерпаемой выносливостью, но был совершенно лишен жалости, сомнений и угрызений совести. Должно быть, его толпа смелых и закаленных воинов была безгранично предана ему с того дня, когда они подняли его на своих щитах, громко восклицая «Айе! Айе!», и провозгласили королем, а он взмахнул своим мечом и объявил, что будет править ими. В 486 г. возле Суасона он полностью разгромил Сиагрия, последнего защитника Римского государства. После этого Северная Галлия была в руках Хлодвига – точнее, оказалась в его руках, как только он смог покорить или убить всех других менее значительных франкских вождей, которые могли бы попытаться оспорить его право.

Способы, которыми он действовал, потрясали воображение отрядов, которые шли за ним, и не оставляли следа от страхов у его воинов. Однажды этот король потребовал себе в качестве добычи красивую чашу, но какой-то непокорный солдат возмутился тем, что правитель явно пытается взять себе больше чем королевскую долю, разрубил эту чашу боевым топором и крикнул: «Ничего ты не получишь, кроме того, что полагается тебе по обычаю!» Король ничего не ответил: он действительно нарушил свои формальные права. Но через год во время смотра, который король устраивал своим воинам, обидчик встал перед ним и предъявил ему для осмотра свое вооружение. «Никто не ухаживает за оружием хуже тебя!» – воскликнул Хлодвиг и с презрением бросил боевой топор обидчика на землю. Когда тот наклонился, чтобы поднять секиру, король внезапно взмахнул своим топором и разрубил несчастному воину голову, сказав при этом: «Так поступил ты с этой чашей!» Такие суровые и грубые поступки были рассчитаны очень точно: они были идеальным средством добиться беспрекословного повиновения от определенной разновидности воинов, тем более что почти всегда были оправданы своим полным успехом.

Нетрудно догадаться, что Хлодвиг был язычником. Вероятно, на него уже давно производили большое впечатление великолепные молебны и обряды, происходившие в галло-римских церквях, и политические выгоды, которые он получил бы, став единоверцем своих новых подданных – не германцев. Невозможно представить себе, чтобы он понимал хоть что-то из духовного учения христианской религии. Но ему казалось, что Белый Христос священников – видимо, очень сильный бог с «доброй магией», и это ему нравилось: такой бог, если вести себя с ним почтительно, может помочь королю в борьбе против врагов. Вскоре Хлодвиг женился на бургундской принцессе Клотильде, которая была католичкой, хотя большинство ее родных были арианами. Король не сразу принял веру своей жены, но чем дальше, тем более вежливо выслушивал ее доводы в пользу христианства. И вот в 496 г. он вел жестокий бой против соперничавшего с франками племени алеманнов. Сражение шло неудачно для Хлодвига: его самые стойкие воины с секирами начали отступать. Прежние языческие боги франков не приходили на помощь. Настало время для отчаянной попытки. «О Господь Иисус Христос, Которого чтит Клотильда! – воскликнул король. – Если Ты дашь мне победу, я поверю в Тебя и окрещусь во имя Твое!» В ходе сражения произошел перелом, алеманны бежали, и Хлодвиг вернулся домой победителем.