Обнялись, и первым делом Лунь попросил не называть его прежним именем. Казик сделал понимающее лицо, хотя, конечно же, ничего не понял.

– Идем ко мне, я тебе все объясню, и заодно отметим встречу! – увлек его Лунь в отель, в свою комнатенку с тыльной стороны бара.

Разлил по рюмкам кальвадос и нарезал сыр.

– Давай помянем сначала Вейгу! Да будет ей небесная жизнь!

Оба встали и осушили свои рюмки. Помолчали.

– Не уберег я твою сестру, прости…

– От войны нет оберега, – вздохнул Казимир. – Судьба мудра и беспощадна… Вейга говорила, что ты не любишь Гитлера, а ты развешиваешь ему флаги.

– Что поделать… Работа такая. Надо ж как-то деньги зарабатывать.

– Деньги можно зарабатывать, и не работая на Гитлера, – усмехнулся Казик.

– Научи, как!

– Научу. Ты лучше расскажи, как ты оказался в Берлине и почему сменил имя?

– Я дезертировал из вермахта. Пришлось сменить имя и фамилию, жить там, где меня никто не знает.

– Это серьезный поступок. Но я могу предложить тебе нечто более серьезное…

После третьей рюмки, Казик, справился насчет подслушивающей аппаратуры.

– Кому нужно подслушивать какого-то портье?

– Тогда слушай… Есть такая подпольная организация «Ланцуг» – «Цепочка». Она переправляет в Англию сбитых над Германией британских летчиков.

– Ты хочешь предложить это мне?

– А почему нет? За каждого спасенного летчика Черчилль выплачивает приличную сумму.

– А что платит Гитлер?

– Гитлер платит пулю в затылок. Но ведь ты же не трус?! Сколько я тебя знаю, на труса ты не похож!

– Спасибо за лестное мнение! Но только я сам сбитый летчик. И мне самому нужно убежище.

– Если хочешь, я переправлю тебя в Англию.

– Я бы этого не хотел, если бы надо мной не висел дамоклов меч. Ты сам знаешь, что полагается дезертиру в военное время.

– Догадываюсь… Человек, который не хочет воевать за Гитлера – наш человек. Подумай как следует, надо ли тебе это. В переброске тоже есть риск. И немалый… Но на войне, как на войне!

– Где ты остановился? Переночевать есть где?

– У приятеля. Все в порядке. Давай завтра здесь же и в это время. Если надумаешь, я скажу тебе что и как. Честь!

– Честь!

Он проводил Казика до остановки автобуса. В мозгу уже прокручивались варианты новых действий. Попасть в Англию было бы немыслимым счастьем, и Казика прислал не иначе как ангел-хранитель. Там, в Лондоне, это была бы совершенно иная жизнь – без мыслей о провале, аресте, суда, казни… Жизнь, пусть не у себя в России, но в союзном ей государстве. Лунь даже не стал расписывать себе, какая это могла бы быть сказочная жизнь в том же Лондоне или Манчестере или каком-нибудь там Плимуте. А еще лучше – поселиться в Шотландии… Но! Для начала надо добраться до британских берегов. Интересно, насколько это реально? Как это мыслят себе Казик и его друзья? Наверное, как-то мыслят, если у них уже есть цепочка и они реально переправляют по ней сбитых летчиков.

На следующий день он снова принимал Казика в своей служебной каморке.

– Я готов отправиться в Англию, – без обиняков ответил Лунь на вопросительный взгляд шурина.

Казик почему-то очень обрадовался его решению.

– Значит, так! Доберешься до Парижа, а там пойдешь по адресу, который я тебе сейчас дам. Это мой товарищ по полку. Мы с ним воевали под Торунем. Дальше будешь действовать по его указаниям. Я напишу ему записку.

Казик набросал на листке из блокнота несколько строк: «Яцек, прими моего шурина и помоги ему, как мне. Он сам тебе скажет. Казик».

– Адрес не записывай. Запомни так: Париж, Рю Данюб, дом шесть и квартира тоже шесть. Ну, давай, успеха тебе, друже! После войны заезжай в гости. Я живу там же, в Седельце, где ты был.

– Как мама?

– Мамы больше нет. Как узнала про Вейгу, так и не пережила…

– Прости! Давай их помянем…

* * *

Утром Лунь надел свой майорский мундир и сообщил хозяйке отеля, что его снова призывают на службу. Он получил расчет за последние три недели. Этого с избытком хватало и на билет до Парижа, и на первые дорожные расходы.

Мария очень расстроилась, узнав о предстоящей разлуке. Она даже слегка всплакнула, но потом взяла себя в руки и приготовила прощальный обед: луковый суп, тушеная капуста со шпиком и компот из ревеня.

– Не переживай, я еду не на Восточный фронт, а во Францию, – утешал ее Лунь. – Возможно, какое-то время долго не будет писем. Но это бывает, когда начинаешь службу в новых краях.

Она проводила его до вагона. И даже пыталась сама нести его чемодан, чтобы не перегружать позвоночник. Но чемодан был нетяжел: белье, гражданский костюм да мужской несессер.

Вагоны оказались старыми – постройки двадцатых годов с кругловатыми каретными боками. Сиденья деревянные. Лунь с грустью вспомнил российские вагоны, в которых можно было вытянуться на спальных полках. Здесь же предстояло сидеть всю ночь, и он всерьез опасался за свою перебитую спину – наверняка потом будет ныть.

Пассажиров было много – в основном военный люд, слегка разбавленный какими-то коммерсантами, смутными личностями, редкими женщинами в неброских дорожных нарядах. Лунь пристроился в углу и после проверки билетов и документов попытался уснуть. Вагон был вторым от паровоза, и едкий угольный дым проникал сквозь щели в окнах так, что порой становилось трудно дышать. Рядом заливисто храпел какой-то тип в мятом макинтоше. Нечего было и думать, чтобы забыться хотя бы на часок.

Поезда теперь чаще ходили ночью, чем днем, избегая ударов с воздуха. До границы с Францией пути были чиненные-перечиненные после британских бомбежек, поэтому трясло и швырял нещадно, и только после Форбаха стало потише, но отдохнуть так и не удалось.

В Париж на Восточный вокзал поезд прибыл поздним утром. Невыспавшийся, с невыносимо ноющей спиной Лунь с трудом выбрался из вагона и вышел на привокзальную площадь. Надо было где-то переодеться в гражданскую одежду. Лунь решил снять номер дешевой гостиницы, отдохнуть с дороги, сделать массаж спины, а потом уже разыскивать Яцека на его Рю Данюб. К тому же хотелось хоть немного посмотреть легендарный город.

– Такси, месье?

Парень в клетчатом пиджаке обвел рукой стоянку, где поджидали клиентов кучеры фаэтонов, водители жутковатого вида авто, с баллонами на крышах и газогенераторными коробами вместо багажников, а также велорикши. Весь бензин Парижа шел на нужды вермахта, так что для горожан оставались лишь «лошадиные силы», машины на дровяном топливе да педали велосипедов. Лунь выбрал велорикшу как самый дешевый вид транспорта. Его ровесник – в красном вязаном жилете и таком же берете с помпоном – охотно распахнул дверцу двухместной повозки, сделанной из дубовой фанеры и алюминиевых уголков.