— Думаю, это не решит проблему, — сказал Калачев. — Полагаю, что необходимо посмотреть на возникшую ситуацию намного шире. Считаю, нужно исходить из того, кто руководит операцией.

— Вы имеете в виду Золенберга?

— Да, будем плясать от него. Мне представляется, и думаю, что вы здесь правы, задуманной операцией Геринг хочет повысить свой вес в глазах Гитлера. Золенберг в этом отношении — фигура ключевая. Положение на фронте меняется очень быстро и пока что в пользу немцев. Они продвигаются вперед стремительно. В этой ситуации командирам вермахта явно не захочется оттягивать свои войска с фронта и задействовать их у себя в тылу для операции по уничтожению населения. Заставить их может только высокий авторитет человека, который руководит этой операцией. Золенберг таким человеком явно является. Убери его — будет шанс, что операция вообще сорвется или, по крайней мере, будет отложена.

— На чем вы основываетесь, делая такой вывод, товарищ генерал? — спросил Шубин. Он слушал Калачева, глядя на настольную лампу, стоявшую на столе. Давно работая с генералом, Шубин понимал, что в этот момент Калачев был в своей стихии — как никто другой он умел просчитать действия противника на несколько ходов вперед.

Калачев на мгновение задержал взгляд на подполковнике, положил руку на шифрограммы, провел по бумаге пальцами.

— Поставим себя на место немцев… — наконец произнес он. — Если будет обезглавлен руководитель операции, то Герингу понадобится время на поиск новой кандидатуры. За это время, думаю, недруги рейхсмаршала, к числу которых, по агентурным сведениям, относятся и высшие чины вермахта, сумеют доказать Гитлеру, что войска нужны в первую очередь для развития наступления, а вовсе не для карательных операций. В этом случае Гитлер явно встанет на их сторону. Весомым аргументом здесь будет то, что очистить территорию можно будет, по его мнению, и после победоносного окончания войны, соответственно, в этой ситуации ждать от армии помощи в исполнении своей затеи Герингу не придется. А без армейских частей такая операция не может быть проведена — слишком большой масштаб.

— Но там наверняка есть войска СС? — вставил Шубин.

— По сообщениям нашей разведки, большинство дивизий СС действуют в другом месте, на западном участке фронта, на направлении главного немецкого удара. Если какие эсэсовцы в том районе сейчас и есть, то их количества для такой операции явно недостаточно. Понадобится время, чтобы подтянуть новые части из других мест. К тому же Гиммлер может воспользоваться ситуацией и попытается поставить во главе этой операции своего человека, чему Геринг, безусловно, будет сопротивляться. На это тоже уйдет время, а без руководителя операция не начнется. Мы, как минимум, оттянем время. В любом случае ликвидация Золенберга внесет хаос в планы немцев. Так что вывод тут может быть один — физически устранить назначенца Геринга…

— В одиночку это будет проблематично… — вставил Шубин. — У такой важной птицы должна быть многочисленная охрана…

Калачев выдвинул ящик стола, достал оттуда пачку папирос. Закурил, пустил кольцо дыма в потолок, после чего ответил:

— Хотя изначально мы предполагали автономный вариант деятельности группы Черняка, но в возникшей ситуации, по-видимому, придется дать ему пароль для связи с оставленным в городе подпольем. Пусть скоординируют свои действия. Для нас в этой ситуации важным может быть только одно — во что бы то ни стало мы должны сорвать планы немцев и помешать уничтожению советских людей…

В десятом часу утра по местному времени на углу улиц Эриха Коха и Бисмаркштрассе остановился немецкий офицер в чине гауптмана, одетый в новенькую, с иголочки форму. Не прошло и месяца, как немецкие войска заняли Белосток, а на стенах домов уже красовались красивые таблички с готической вязью с новыми названиями улиц. Гитлеровцы принялись устанавливать в городе «новый порядок», одним из главных пунктов которого являлось уничтожение прежних символов и названий.

Офицер огляделся по сторонам, неторопливо достал из кармана пачку сигарет, закурил, а потом медленно побрел по тротуару в направлении виднеющегося неподалеку табачного киоска. Сигарета была последней, поэтому он скомкал ставшую ненужной пачку и бросил ее в мусорный ящик, стоявший на его пути.

В нагрудном кармане у офицера лежало удостоверение на имя гауптмана Вилли Коллера, направляющегося в расположение своей части после кратковременного отпуска, проведенного им у себя на родине, в Австрии.

Не прошло и получаса, как гауптман вышел из здания комендатуры, в которой он зарегистрировался в качестве офицера, следующего на фронт. Все прошло без происшествий — служащий комендатуры, бегло взглянув на вошедшего в его кабинет гауптмана, чисто формально изучил его документы, а потом поставил в командировочном удостоверении печать, куда вписал срок в двое суток, в течение которых гауптман может находиться в городе. Затем вернул документы и, пожелав удачи на фронте, отпустил. Было совершенно ясно, что ему нет никакого дела до очередного сухопутного вояки, которые проходили перед его глазами каждый день в огромном количестве. Теперь Коллер мог совершенно спокойно гулять по улицам города, не опасаясь быть разоблаченным, что, в принципе, ему и было нужно.

На самом деле гауптман вермахта Вилли Коллер был не кто иной, как капитан Разведуправления Красной Армии Игорь Черняк.

Вчера им была получена радиограмма из Центра с приказом срочно связаться с подпольем, оставленным в городе. Однако Центр умолчал о цели такой встречи, ограничившись лишь указанием явки и пароля. К тому же Черняку было приказано явиться на встречу в форме офицера немецкой армии, документы которого были совсем недавно переданы его группе, действовавшей в Супрасельской пуще. Как сообщалось в полученной радиограмме, выходившие из окружения советские части захватили в плен некоего Вилли Коллера, возвращающегося на фронт из отпуска. Самого Коллера пришлось ликвидировать (держать его в плену в условиях прорыва из окружения было невозможно), но командир оказался предусмотрительным и сохранил его форму и документы, которые затем, после выхода из окружения, передал в Особый отдел армии. Эти вещи, а также другой необходимый груз группе Черняка сбросили с самолета душной июльской ночью всего неделю назад. И вот теперь, шагая по улицам Белостока, Черняк примерял на себя роль убитого немецкого офицера, стараясь ничем не выделяться и соответствовать той роли, которая ему отводилась.

Дойдя до табачного киоска, он остановился, посмотрел по сторонам. Вроде все было в порядке. Теперь самое главное.

Наклонившись к окошечку, Черняк на немецком языке спросил:

— У вас есть французские сигареты?

Это была первая часть пароля, переданная ему Центром. Теперь он ждал ответа.

— Французских нет, но есть хорошие немецкие. Будете брать? — Голос, прозвучавший изнутри киоска, был мужским. Человек ответил по-немецки, в котором Черняк услышал легкий польский акцент.

— Нет, спасибо. Попробую купить французских сигарет в Минске.