— Ну! — пробурчал Агафон. — Чего развалился?

— Сил идти нет… — театрально завыл некромант. — Ноги не слушаются. Вы, ребята, меня не ждите. Идите вперед, а я догоню…

— Ага! — брякнул доспехами Яшка. — Нашел дураков. А ну…

Он извлек откуда-то уже знакомую ногайку и замахнулся. Прохор свернулся калачиком и закрыл лицо. Приготовился удару. Но старший дружинник вовремя перехватил руку молодого.

— Погоди ты… Замордуешь, что делать будем? Так и так тащить придется. Ладно. На первой на моем коне поедет. Потом на твою пересадим.

— Моя не выдержит… — запротестовал Яшка. — Итак пол дня его катала…

— А не выдержит, я ее в болоте утоплю, — взбеленился Агафон. Ощущалось, что нервы его были натянуты до предела. — Мне вся эта история тоже не по душе. Я бы мог сейчас дома с женой… А я тут по лесу… — он сплюнул. — В общем так, жирный, лезь на коня.

Чуть бодрее, чем следовало, довольный Прохор поднялся на свои негнущиеся ноги и стал громоздиться на животное. Что-то такое когда-то он видел в кино. Кажется, ногу нужно сунуть в стремя. Только какую? Правую, или левую? За тщетными попытками оседлать закованный в сталь транспорт дружинники наблюдали, почесывая затылки. Прохор менял ноги. Пытался схватиться за седло двумя руками. Даже с разбегу попробовал запрыгнуть. Когда стало понятно, что сейчас боевой конь, которому изрядно осточертел этот цирк, лихим движением копыт отправить некроманта в глубокий нокаут, дружинники, повздыхав, втащили грузное тело в седло.

— Держись за поводья, да не ерзай ты… — ругался Агафон. — Водь ведь, гнида, ты что на лошади никогда не ездил?

Прохор, чья голова была занята исключительно тем, чтобы не рухнуть на землю, не ответил. Вместо этого нащупал свободной рукой брешь в лошадиных доспехах, аккурат между двумя стальными пластинами и схватился за нее. Стало легче. Поняв, что управлять конем некромант не собирается, Агафон вздохнул вторично и повел животное сам, бурча себе под нос ругательства. Часа через два пришел черед менять транспорт. Буцефал, к слову, один из самых крепких коней в царской дружине как-то подозрительно засопел.

Пришлось пересаживать некроманта на Чернавку. Процедура повторилась с той лишь разницей, что на этот раз дружинники принялись за дело сразу и, покряхтев и попотев, поместили Прохора в седло. Конь Агафона, как показалось, при этом облегченно выдохнул и даже зашагал бодрее.

— На Лешего бы не нарваться, — заметил Яшка.

— Леший сейчас северней лютует, — успокоил товарища старший дружинник. — Его на той неделе за дубравой видели. Там обосновался. Оно и понятно. Здесь кто ходит? А там… Торговый путь близко. Товара возят, мама не горюй. Шалит говорят…

— Наших не трогает? — поинтересовался молодой.

— Пока не трогает. А чего ему с нашим царем-батюшкой ссориться? Как-никак в подданных числиться. Поговаривают, налоги со своего промысла платит.

— Иди ты! — не поверил Яшка.

Прохора подмывало узнать подробнее про Лешего и про местное общественно-политическое устройство. Его общительной натуре претило молчание, но задавать такие вопросы, да еще дружинникам было опасно. А ну как и вправду за шпиона примут. При этом из контекста было ясно, что Леший — что-то вроде местного разбойника. Капера, по-нашему, только лесного. С настояния высшего начальства чужие караваны грабит, да батюшке-царю приплачивает. За возможность работать.

«А этот мир не так плох, как могло показаться» — ухмыльнулся про себя Прохор. — «Если сразу на костре не спалят, или медведям не скормят, можно здесь свое место найти. Можно!»

К речке приблизились, когда светало. В нос ударило знакомое зловоние.

— Здесь где-то? — подал голос Яшка, который вел свою нагруженную тучным некромантом Чернавку. — Вон и куст обломанный.

— Похоже, — согласился Агафон. — Эй ты! — обратился он к пленнику. — Слезай. Палку твою искать будем. И без глупостей…

О каких глупостях идет речь, Прохор не понял, но спорить не стал. Себе дороже. С трудом, он сполз с лошадки и с большим удовольствием отметил, что ноги его пришли в норму и могли худо-бедно сгибаться в коленях. Зато бедра щипало. Должно быть натер. Но все это мелочи. Найти бы жезл… Добравшись до берега речки, все трое зашарили по кустам.

— Ты где вылезал, жиробас? — поинтересовался Яшка, ползая на корточках вдоль самого берега. — Следы твои найти не могу.

— Ты не следы, ты палку ищи! — нравоучительно заметил Агафон, вглядываясь в заросли кустарника.

Прохор проявлял не меньшее рвение. Даже коленки исколол, пробираясь по буйной растительности туда, где, как ему казалось, должны были остаться рваные промасленные вещи, портупея, да заветный спасительный жезл. Скоро стало совсем светло. Уморившись, он присел на задницу и вытер с лица заливавший глаза пот. Несмотря на ранний час было жарко.

— Ну что там? — крикнул откуда-то слева Агафон.

— Что-что? — зло отозвался Яшка. — Не видно следов. Точно Водяной затер, гнида… Не люблю эту сволочь.

Последняя фраза оборвалась всплеском воды. Что-то большое и громкое рухнуло в реку и забулькало. Прохор подскочил на ноги, и увидел, как в сторону берега реки рванул Агафон.

— Держись, Яшка! — крикнул он, на ходу срывая с крупа коня заряженный арбалет.

Прохор, не осознавая, что делает и зачем, рванул вслед за дружинником. Когда они оказались на берегу, хлюпающая фигура Яшки барахталась метрах в пяти. По всем правилам, закованный в латы дружинник должен был давно пойти на дно. Между тем, голова его то появлялась над водой, жадно глотая воздух, то погружалась на глубину. Агафон опустил арбалет.

— Водяной, бродяга. Опять шкодишь? — завопил он.

Рядом с молодым дружинником, который все также барахтался в толще воды появилась зеленая, с тиной вместо бороды, морда. На вид старик. Опухший, а разве в воде могло быть иначе? Глаза грустные, озабоченные.

— А что он меня поносит? — заскулил Водяной. — Я за разве его трогал?

— Пусти его, — попросил Агафон. — Это он по глупости да неопытности. Не хотел обижать.

— Не хотел? — Водяной уставился на кочующего вверх и вниз Яшку.

— Не хотел… — пробулькал тот. — Прости.

— Простить, конечно, можно, — согласился старик. — Только вот настроение поганое. У вас горячее есть?

Прохор и сам бы не отказался от горячего. За всей этой нервотрепкой он и не приметил, что сутки пребывает без приема пищи. А это с его комплекцией, как не гляди, рекорд! Но Водяной, по всей видимости, ввиду имел нечто иное. Агафон вздохнул. Извлек откуда-то деревянную фляжку, заткнутую пробкой, и бросил ее в воду. Старик впился в сосуд взглядом. К тому, будто мотор приделали. Фляжка заскользила по волнам и очень скоро нырнула в зеленую руку. Не теряя ни мгновения, Водяной выдернул пробку и с упоением залил себе в пасть