случаи, которые нарушают даже архиважные противотуберкулезные стратегические планы и требуют перестройки всего расписания и маршрутов. Но в целом вы стараетесь выстроить свой день и перемещения с места на место более-менее логично. Я не был местным в том районе, а потому перемещение из пункта А в пункт В выглядело приблизительно так: одной рукой кручу баранку, другой держу карту национальных автодорог Ordnance Survey или же мобильный и слушаю указания, как куда добраться. Спутниковые навигаторы еще не появились. Посреди всех этих коров, овец, лошадей и прочего скота мы также находили часок-другой утром или вечером для работы в клинике с братьями нашими меньшими, ну то есть с мелкими домашними животными. Звонки заканчивались около шести вечера, как и рабочие часы самой клиники. Как только основной рабочий день подходил к концу, вот тогда можно было выпить спокойно чашку чая и заняться бумажной работой, и только после этого считалось, что твой рабочий день закончился. Если только ты не заступал на дежурство. Тогда ты просто продолжаешь сидеть и принимать звонки дальше, выезжать на вызовы, иногда вся ночь так и проходит в разъездах. А потом восходит солнце и все начинается с начала. Ничего страшного, ведь сегодня же вечером не твое дежурство. И вот тогда-то можно завалиться спать в семь вечера и видеть сны без коровьих лепешек.

Если только… ты не второй на вызов.

Глава 2. Пробы! Пробы!

Пробы на туберкулез были основным источником дохода для ветеринарных клиник. Это позволяло иметь в штате шесть-семь врачей, и тогда график дежурств был до некоторой степени терпимым. Без ТБ-проб, вероятно, у нас было бы максимум три ветврача в клинике. И тогда, учитывая требования закона о круглосуточной ветслужбе, нам было бы не позавидовать. Но на тот момент мы сохраняли хоть какое-то подобие нормальной жизни, при том что было невозможно регулярно посещать какие-либо клубы, участвовать в мероприятиях или же строить с кем-то постоянные отношения.

Фермеры могли сами выбирать, какие ветклиники будут проводить у них мероприятия по профилактике туберкулеза, а поскольку это мог сделать их знакомый ветеринар, то возникал очевидный конфликт интересов. Время от времени фермеры использовали в качестве переговорного инструмента денежные средства, которые шли на оплату анализов. Если им не давали те результаты, которые были нужны, то они грозились сменить ветлечебницу, тем самым пытаясь манипулировать нашей финансовой зависимостью от них. Это порождало странную динамику. Теоретически, когда я делал пробы на ТБ, то представлял государство и выполнял исследования в качестве независимого научного эксперта. На практике же, пока я на ферме ставил туберкулиновую пробу скоту, клиенты часто пользовались удобным случаем и просили заодно оказать еще и кучу других ветеринарных услуг. Кроме того, была вероятность, что вскоре они пригласят меня на ферму уже в качестве частного лица.

Я был наслышан о коллегах, которые отправлялись на профилактические мероприятия по туберкулезу и обнаруживали в стаде случаи реакций и (или) неявных реакций. Это предполагало, что животные или были подвержены инфекции или уже активно болели туберкулезом. На ферме надлежало тут же ввести карантин, чтобы защитить здоровье людей и животных. Однако звонок разгневанного фермера и разговор с начальником на повышенных тонах приводили к тому, что делались «повторные пробы». Предположительно после «повторных проб», если таковые вообще проводились, все «реакции» становились «неявными реакциями», а «неявные реакции» волшебным образом излечивались и исчезали. Весьма возможно, что в некоторых случаях такие корректировки были верны, потому что кто-то из молодых и неопытных врачей чересчур рьяно и тщательно делал замеры в страхе совершить ошибку. Но мне кажется, что было бы чересчур наивно принимать такое объяснение каждый раз. В любом случае фермер вместо потери целого стада должен был через пару месяцев провести еще одну пробу, и вполне возможно, что ему дали бы разрешение продавать и покупать скот. Действительно, если имел место туберкулез, то на повторном анализе его бы точно выявили и результаты были бы более явными, потому что у еще большего количества животных к этому времени выявилась бы положительная реакция на пробу. Так можно было бы легко рационализировать смысл действий любого, кто пытался манипулировать данными. Но между пробами проходит время. А реальный туберкулез не дремлет и распространяется. То есть молодых ветврачей нагибали и ставили в невыносимые условия. Что же делать? Тут явно нарушался закон. Теоретически выход был только один: стать «свистуном», то есть разоблачителем. Неуверенность в себе и давление со стороны коллег могут сыграть с нами злую шутку. Честь мундира и лояльность к клинике, опасение выглядеть дураком, страх заработать репутацию доносчика в узкой профессиональной сфере, где все знают всех, и нежелание разрушить жизнь фермеру – кто знает, как бы поступил каждый из нас в таких обстоятельствах?

Именно это и произошло со мной. Я раньше уже говорил, что как-то вступил в прямое противостояние с фермером, нос к носу. Я тогда приехал к нему на ферму, чтобы проверить результаты проб туберкулина. Возвращаясь в клинику, я понял, что плохие вести меня уже опередили. Мистер Дженкинс был недоволен. Он в своем телефонном разговоре поносил меня на чем свет стоит. Секретарь офиса была настолько ошарашена, что даже не смогла повторить полностью все те эпитеты, которыми меня наградил фермер, лишь назвала начальные буквы. Делала она это удивительно естественно.

– Ну-у, Гарет, фермер слов не выбирал. Он сказал, что ты высокомерный Мария-Урсула-Джулия-Анна…

– Окей, окей, я понял, спасибо, Джулия, – пытался я прервать ее.

– Ой, так это еще не все, – продолжала она. – Он еще добавил, что ты Хилтон-Урсула-Елена…

– Ага, я понял, спасибо, – пытался я прекратить этот поток нелестных эпитетов.

Конечно же, она надо мной подшучивала. С насмешливой улыбочкой Джулия перечисляла мне буквы алфавита, которые складывались в самые распространенные среди местных жителей оскорбления, а также парочку узкоспециализированных терминов из сельского хозяйства, обозначающих семейное положение моих родителей на момент моего рождения. Мистер Дженкинс также обвинил меня во вредительстве, и вся ситуация была моей виной, а не его. Не уверен, в чем, по его мнению, состояла моя выгода становиться вредителем. ТБ-пробы – это важное, но невыразимо скучное мероприятие. Подумать только, что я был так одержим искоренением болезни, что, как супергерой, в одиночку пошел в крестовый поход против невинных фермеров – это же просто смешно да и не соответствует действительности.

В первый день моего ТБ-тестирования на ферме у мистера Дженкинса присутствовал государственный ветврач из Министерства сельского хозяйства Северной Ирландии. Поскольку хозяйство находилось в том районе страны, где риск туберкулеза