А потом случилась неприятность. Пенни забыла вернуть какую-то книгу и должна была заплатить штраф. Об этом стало известно маме. Та в ярости ворвалась к ней в комнату:

– Что за дела, Пенелопа? Что ты там замышляешь за нашей с папой спиной? Скажи на милость, что нам делать, чтобы выбить эту дурь у тебя из головы?

– Это не дурь, мама! – Пенни впервые решилась на открытый протест. – Я хочу поступить в колледж. И вообще, я собираюсь стать археологом.

Последнее заявление было сделано за общим обеденным столом, и все присутствующие встретили его дружным смехом.

– Не смей мне перечить! – не на шутку разошлась мама. – Девушки нашего круга не работают! Их главная обязанность – стать достойными спутницами своих мужей во имя величия и блага родины. Отец, скажи ей! В твоем возрасте, Пенелопа, я уже была замужем. И за всю свою жизнь я не прочитала ни одной книжки! Пустая трата времени.

Фабия бросила грозный взгляд на мужа, но тот лишь неразборчиво пробормотал что-то и тут же поспешил отгородиться от всех газетой.

– Дорогая, у нашей младшей на плечах есть своя голова. Позволь ей воспользоваться ею. Если мы начнем ломать девочку, она принесет нам одни несчастья.

Пенни понимала, что отец на ее стороне. Но кто может устоять перед мамой, особенно когда она в ярости?

– Только через мой труп! – сказала, как отрезала, Фабия. – Она должна научиться послушанию. Ты только взгляни на нее! На кого она похожа! Огородная жердь! А ее походка! Я плачу уйму денег за уроки танцев. Но она все равно сутулит плечи. И кожа у нее слишком смуглая! – Мать замолчала, с явным неудовольствием разглядывая Пенни. – Что ж, в ком-то из наших детей, Филипп, должна была проявиться кровь их греческих предков, не так ли? Сядь прямо, Пенни! Ты слишком худая. Тебе надо немедленно поправиться. Займемся твоим откармливанием.

– Мамочка, я же не рождественский гусь, чтобы меня откармливать. Я и в самом деле хочу поехать сдавать экзамены в колледж. И не надо мне ваших сезонов. Ты же сама говорила, что дебют в свете стоит очень дорого. Вот и подумай, сколько мы можем сэкономить. А на жизнь я себе сама заработаю. Мисс Френсис говорила, что знает одни курсы…

– Внучка сэра Лайонела Делламейна не будет работать! Никогда! – проговорила Фабия, выплевывая из себя каждое слово, будто это порция яда. А потом поднялась из-за стола, давая понять, что разговор закончен. Она пулей вылетела из комнаты, оставив Пенни в слезах.

– Не повезло тебе, детка! – сочувственно вздохнул отец. – Но мама и правда желает тебе только добра. Всего самого лучшего!

– Это она себе желает всего самого лучшего! – тихонько прошептала Пенни, но так, чтобы никто не расслышал ее слов.

Она прекрасно понимала, что ее мать – самый настоящий сноб. Несмотря на все титулы, которые, вполне возможно, и ведут свое начало от времен Вильгельма Завоевателя, богатство семейства Делламейнов нажито исключительно на банковских операциях и благодаря тому, что дедушка мужа леди Фабии, грек по национальности, весьма преуспел в свое время в заморской торговле и морских перевозках грузов. Разумеется, леди Фабия всячески замалчивала сей факт, а фамилию дедушки произносила исключительно на английский манер, не Георгиос, а Георг. Но вот Пенни – живое напоминание о том, что в жилах их семьи течет греческая кровь: смуглая блондинка с темно-синими глазами.

Как ни старалась Фабия, но она так и не сумела добиться от мужа одной-единственной уступки: изменить фамилию. Филипп гордился своими греческими корнями и категорически отказался сделать это. Более того, он постарался, чтобы дети могли разговаривать на его родном языке. Знание греческого сильно помогло Зану во время учебы в Харроу. Пенни переписала себе в тетрадь несколько уроков из его учебников по древнегреческому, но освоить язык самостоятельно ей было все же трудно. Мисс Френсис обучала сестер только французскому, на тот случай, если вдруг девочек определят в какую-нибудь закрытую школу в Швейцарии.

Раздался звук колокола, извещавший гостей и обитателей дома, что пора переодеваться к балу. Пенни неохотно поднялась с кресла и поставила книгу на полку. Надо обязательно еще раз заглянуть сюда! Наверху, в их комнатах царил беспорядок: все суетились вокруг Эвадны – поправляли ей прическу, придирчиво осматривали макияж. Сестра была ослепительно хороша в своем бальном платье из белого атласа. Настоящая красавица! Глаза горят, щеки разрумянились. Зачем ей румяна и пудра? По всему было видно, что Эффи без памяти влюблена в своего жениха. Свадьба была намечена на весну, и мама уже хлопотала над приданым невесты и ее будущим подвенечным нарядом. Конечно, Пенни будет скучать по старшей сестре, когда та переедет к мужу в Лондон. С другой стороны, появится отличный предлог лишний раз съездить в столицу: погостить у сестры, а заодно и избавиться от докучливой опеки мамы. Не говоря уж о том, чтобы в полной мере воспользоваться всеми теми возможностями, которые предоставит ей жизнь в городе.

– Почему ты не переодеваешься? – Голос матери вернул ее в день сегодняшний. – Кто тебе дал эти ужасные штаны? Ты в них похожа на сорванца с улицы. И вся в грязи, будто карабкалась по каким-то изгородям. Разве мы успеем привести тебя в порядок до начала бала? Какое счастье, что это еще пока не твой дебют. Дай-то бог, чтобы к следующему году ты хоть немножко повзрослела и остепенилась! – Мать тяжело вздохнула и указала рукой на дверь. – Ступай за мной! Надо заняться тобой всерьез. Иначе ты кончишь женой фермера.

Мама продолжила чтение нотации и за дверью ванной комнаты, в которую поторопилась юркнуть Пенни.

– Сегодня от тебя требуется немногое, – наставляла мать по другую сторону двери. – Скромно посидишь вместе с другими девушками – и это все. Смотри, наблюдай, учись.

Пенни с головой нырнула в мыльную пену, чтобы хоть на какое-то мгновение не слышать скрипучего голоса матери. Какое ей дело до того, что хочет мама? Разве родители понимают, о чем мечтает она, Пенни? Только Эффи да няня – вот молчаливые свидетели ее горьких слез и обид. Отец, правда, старается хоть как-то поддержать ее, но он вечно занят или в отъезде. А что плохого, если она выйдет замуж за фермера? В любом случае она согласится на брак только по любви, а не для того, чтобы осчастливить собственную мать и потешить ее тщеславие.

Огромная бальная зала была залита светом многочисленных люстр. Блики скользили по паркету и отражались в нем. Мужчины в национальных шотландских килтах, в черных бархатных пиджаках, дамы в длинных белых платьях, украшенных кушаками из разноцветной шотландки. Мечи, знамена, портреты на стенах. Волынщики уже загудели в трубы своих инструментов, наполнив все вокруг заунывными звуками национальных мелодий. Сизые клубы дыма от сотен сигарет и сигар медленно поднимались вверх по лестнице, на которой стояла Пенни, созерцая картину всеобщего великолепия.

В центре зала стояли Эффи и ее жених. Сейчас гостей официально уведомят об их помолвке. На пальце невесты сверкало кольцо, украшенное бриллиантами и сапфирами, рассыпая вокруг снопы искр. И такие же искры сыпались из синих глаз Эффи. Воистину, это был ее бал, час ее триумфа и славы. Мама, облаченная в бархатное платье цвета лаванды, с замысловатой прической в виде искусно уложенных локонов, неподвижно замерла неподалеку. Она с нескрываемым восхищением разглядывала собственное чадо и принимала поздравления с величавым видом королевы, снизошедшей до разговора с придворными. Для нее это тоже незабываемый, поистине судьбоносный миг. Слава богу, ее миссия почти закончена: одна дочь выходит замуж.