– Мы всё делали вместе!

– Почти всё. Мы не спали вместе!

Жуткое видение для нас обоих! Он сунул два пальца в рот, изображая рвотный рефлекс, я повторила его жест. Детский сад!

– С другой стороны, если ты изменишь мнение насчет детей, но не найдешь подходящего парня, я могу сыграть роль банка спермы. Я этого детеныша научу, как правильно жить.

Я едва не подавилась вином, а он расхохотался.

– Как тебе только могла прийти в голову подобная околесица?

– Мы стали сентиментальными, а это действует мне на нервы.

– Ты прав! Я хочу танцевать, Феликс.

– Твои желания – закон.

Мы проскочили огромную очередь и без задержки попали в клуб – у Феликса имелись свои ходы. Не обращая внимания на шокированное выражение моего лица, он смачно поцеловал в губы вышибалу. Последний раз я видела его в таком состоянии на своем девичнике накануне свадьбы! В VIP-зоне нас ожидала полуторалитровая бутылка шампанского. Выпив единым духом два бокала, я выскочила на танцпол. Выплясывала с закрытыми глазами, чувствовала себя живой, помолодевшей на десять лет; с меня как будто смыли все горести и разрешили радоваться жизни.

– Я с ними договорился, – шепнул мне Феликс. – Пользуйся, пока звучит: вечно они повторять ее не будут.

Поднятая двумя парами рук, я взлетела на сцену. Басовая партия и ударные ввели меня в транс. На несколько минут я стала королевой вечера под Panic Station группы Muse. Уже несколько недель я непрерывно слушала эту композицию, окончательно задолбав Феликса. Он даже как-то поймал меня на том, что я в наушниках убираюсь в “Счастливых людях” под эту музыку. А сейчас я заполучила благодарных зрителей и заставила их подхватывать вместе со мной припев:

Ooo, one, two, three, four fire’s in your eyes.

And this chaos, it defies imagination.

Ooo five, six, seven minus nine lives.

You’ve arrived at panic station.

К четырем утра мы по обоюдному согласию решили вернуться в родные пенаты. Возвращение было непростым и малоприятным для всех, кто к этому моменту уже спал. Я никак не могла слезть со своей песни и вопила ее во все горло, а Феликс изображал хор на подпевках. Из-под куртки у него торчала бутылка шампанского, к которой мы по очереди прикладывались, пока он меня провожал до подъезда дома “Счастливых”. Он взглянул на витрину:

– Счастливые люди берут жизнь в свои руки! Ты пришла!

– Обалдеть!

– Сумеешь сама подняться?

– Йес!

Мы расцеловались.

– Спокойной ночи, моя семья, – сказала я.

– Ну что, как-нибудь повторим?

– И не думай!

Я отпустила его и стала отпирать дверь.

– Вообще-то мы завтра закрыты до полудня, так что отсыпайся.

– Спасибо, хозяйка!

Феликс ушел веселым, перспектива долгого сна взбодрила его. Он не знал, что я намерена открыть кафе вовремя.

Пробуждение было ужасным. Приоткрыв один глаз, я нашарила в аптечке большую таблетку парацетамола и тут же проглотила ее. Только после этого я с трудом осилила первую за день чашку кофе, хотя в обычном состоянии, едва открыв глаза, заглатываю ее залпом. Потом я приняла холодный душ, надеясь прояснить разум. Когда я пыталась натянуть обувь, мне пришло в голову, что самая большая моя ошибка не в том, что я предалась безумствам с Феликсом, а в том, что весь вечер провела на высоченных каблуках. Теперь придется отправиться на работу во вьетнамках. В апреле!

Как каждое утро, я сначала забежала в булочную за непременным круассаном и булочкой с шоколадом. Затем открыла “Счастливых” и оставила дверь нараспашку. Легкий утренний сквознячок позволял мне кое-как держаться и не засыпать на ходу, так что придется моим окоченевшим ногам потерпеть. Я включила кофемашину и приготовила себе тройную порцию. Мои обычные утренние клиенты спокойно объявились в кафе и стали медленно просыпаться вместе со мной, перелистывая свежий номер “Паризьен”. Когда первая волна посетителей схлынула, я привела “Счастливых” в порядок, проконтролировала запасы, проверила счета, как делала это уже почти год, и быстренько проглядела последние литературные новости. Я знала, что какое-то время буду спокойна, поскольку до двенадцати Феликс точно не проснется. Пусть насладится свободным утром по полной! Ничего не изменилось, и в то же время все стало другим. Из битвы с родителями я вышла более взрослой и уравновешенной. Я им больше ничего не должна. И жизнь, моя жизнь, на них не остановится, хотя в душе и сохранилась некоторая горечь.

На закате солнечного дня я стояла, прислонившись к витрине, и курила, и тут объявился клиент. Я глянула на него и подумала, что он у нас раньше не бывал и что Феликс вполне может его обслужить. Когда я вернулась на свой пост, мой компаньон бил баклуши за стойкой, а клиент растерянно изучал книги, дивясь их странному подбору. Я подошла к нему:

– Здравствуйте, могу я вам помочь?

Он обернулся ко мне и помолчал. Я чуть улыбнулась.

– М-м-м… здравствуйте… да я вроде нашел, что искал, – ответил он, беря наугад какую-то книжку. – Но…

– Да?

– Кафе еще открыто?

– Конечно!

– Я бы выпил пива.

Он сел за стойку и наблюдал за тем, как я наливаю кружку, а потом поблагодарил улыбкой и стал что-то набирать на телефоне. Я незаметно наблюдала за ним. Этот мужчина внушал доверие. Он был не лишен обаяния, но я не знала, обернулась бы я вслед или нет, встреть я его на улице. Феликс откашлялся, вернув меня к реальности. Его кривая улыбка действовала мне на нервы.

– В чем дело?

– Могу я уйти до закрытия? Меня ждут…

– Нет проблем, но не забывай, что завтра день поставок, и я не намерена в очередной раз гробить спину.

– А когда?

– В девять утра.

– Можешь на меня рассчитывать.

Он схватил куртку, чмокнул меня в щеку и убежал. Спустя несколько минут моему клиенту позвонили, и, судя по всему, услышанное ему не понравилось. Продолжая говорить по телефону, он допил пиво, встал, взглядом спросил меня, сколько должен. Расплатился и попросил собеседника подождать. Прикрыл рукой микрофон и обратился ко мне:

– Хорошего вам вечера… У вас тут приятное место.

– Спасибо.

Он направился к двери, звякнул колокольчик, он вышел, а я улыбнулась, тряхнула головой и решила закрыть кафе чуть раньше времени.

Назавтра я, естественно, встречала доставку в одиночестве. Чтобы сбросить пар, я позвонила Феликсу. Сработал автоответчик, и я сказала: “Ну и гад ты, Феликс! Опять мне придется горбатиться одной!”