Он чихнул.

— Ну, ворожбит на них поглядел, проквакал по-своему, гоблины набежали и вывели… ну, твоих… этих… Да вот недавно ж совсем забрали, угу. И накидки эльфийские все-все прибрали. Он, этот колдунчик, что интересно, все время на тебя пялился, будто признал знакомца, а еще твою рану осмотрел. А эльфов он того, ну, этого… Я думаю, гоблины их кушать будут, вот… Эй, Фатик!

Я пришел в себя, сидя у стены рядом с алтарем. Олник обмахивал меня какой-то пыльной тряпкой, в которой я опознал обрывки килта. Когда в голове перестали жужжать и перестукиваться свинцовые шмели, я присел, глубоко вздохнул и решил убить бывшего напарника при первом удобном случае.

— Сильно били?

— Кого били?

— Эльфов, Олник, эльфов!

— А, не, наружу выпихнули просто. Странные они, эти гоблины. Лопочут чего-то на своем, гоблинском, а потом вдруг на Общем: «Соблаговолите!», и древками копий в спину тычут. Так и говорили, представь! Понахватались откуда-то Общего! Шаман и на меня раззявился, но я ему сразу сказал — меня есть нельзя, у меня подозрение на чуму и печенка на дождь ноет… Но, сдается мне, нас они тоже схарчат, как время придет. — Он повел носом, похожим на расплющенную картофелину. — Брагой тянет. Вот, точно: хмельное варят к праздничку.

Спокойно, Фатик!

Я глубоко и размеренно задышал. У варваров Джарси есть скверная привычка впадать в состояние амока, говоря другими словами — страшное буйство. Если амок накроет меня в месте, из которого нет выхода, я, чего доброго, расшибу себе голову о двери или стену.

Нужно сохранять хладнокровие насколько это возможно. Мы пленники гоблинов, живущих на склонах Галидорских гор, это факт. Эльфов забрали — тоже факт. И третий, самый гадостный факт — коричневые гоблины всеядны и не прочь повесить на своих идолов парочку скальпов с пышными волосами. Желательно — светлыми, уж не знаю, откуда у них такое пристрастие к блондинкам. Я, если помните, рассказывал вам об этом в самом начале моей истории.

Виджи…

Сердце екнуло.

Стоп. Сохраняй выдержку. Гоблины совершают обрядовые церемонии по ночам, у костра, сейчас день, так что время еще есть, и мои эльфы живы. Может, их просто готовят для… Гритт!

— Олник.

— Ась?

— Рассказывай все по порядку.

— Вообще все? — Он посмотрел в сторону выхода и заложил руки за спину. Какой-то подонок из гоблинов разодрал ему ворот рубахи.

— Угу, от сотворения мира.

— А…

— Да с той минуты, как я отрубился, болван! Сколько меня не было?

Он подумал, что-то высчитывая на пальцах.

— Четверо суток…

Ох!..

— А-а-апчхи-и-и!

— Эльфов тут нет, накидок их нет, чего расчихался?

— Так ведь простыл! Я смекаю, моя простуда — она по-любому от эльфов. Знаю я такие штуки: у нас от эльфов и простуда, и геморрой, и тридцать три напасти.

Час от часу не легче. Простуженный гном — явление примерно настолько частое, как солнечное затмение. Взрослый гном уцелеет и в чуму, и в голод, и в апокалипсис. Единственное слабое место гномов — печенка. Но вот если гном раскис от обыкновенной простуды, значит, с ним случилось что-то странное. Но что?

Он шмыгнул носом.

— Ну вот, ты упал, мы твою рану сразу перетянули, как могли, а потом убрались за горушку и стали ждать. Так принц сказал: мол, надо ждать, пока посланцы Вортигена не уберутся, и я говорил то же самое — надо ждать, у меня ж дядюшка под башней помирает! Подождем, а потом, может, вытащим…

— Бедняга…

— Да какой бедняга! В башне есть подземный ход, наши, из Зеренги, продолбили! Так пока мы ждали и глядели, дядюшка вылез и к нам причапал. Злой, что твой шаграутт: ухо разбито, морда пополам треснула, весь в крови и правую ножку волочит! Ругался он, а потом заради поддержания штанов и за свои муки и горести стряс с нашего эльфика порядочно золотишка. Эркешш махандарр, все себе захапал, и со мной не поделился!

— Шестеренки?

— Заклинил. Дядюшка — он же голова! Подвал-то после шаграутта целехонек остался… Это уже потом все обвалилось от колдунства…

— Магия? Гродар?

— Кто?

— Белобрысый в серебряной маске и два его подельника-смертоносца.

— А! — Олник содрогнулся. — Ну да! Дларма, они заново мост начали вытягивать колдунством. Хорошо, дядюшка из подвала успел драпануть, потому как даже развалины башни затряслись и просели! Скрежет был, треск, грохот — ой, ой! Подземный ход — так его тоже завалило, дядюшка чудом выскочил!

Так. Когда мы убрались за гребень, смертоносец Внутреннего Круга решил не рисковать с ударным заклятием и, используя магию, попытался вытянуть мост…

— Только они ж не знали, что дядюшка в шестеренки лом сунул. Они-то тянут — а оно не вытягивается! Они тянут — а оно не вытягивается! Против гномского лома нет колдунского приема!.. Тянули, пока тот, с полированной рожей, на коленки не грюкнулся. Он бы и в пропасть навернулся, да эти, по бокам, его придержали, с моста стащили, а потом сами рядышком попадали. Вот. Вот как оно все было, эркешш махандарр!

Магия в моем мире слаба и способна поглотить все силы чародея за очень короткое время. Гродар сглупил, пытаясь вытянуть мост, но, упорный, как все смертоносны, попытался довести начатое до конца.

— Ясно. Дальше.

— О-о-о-ой!

— И-и-изверги!

Гритт!

А Олник, кажется, уже привык к выкрикам и стонам.

— Ну, тут солдаты набежали, погрузили смертоносцев на плащи между конями и увезли. Тот, в серебряной маске, Гродар, что ли, он вроде как еще шевелился, наверное, командовал… Митризен, Керрит, и вся шатия, они еще остались, вроде как им сказали — вы больше не нужны, гуляйте себе, делайте чего хотите, а чего хотите — не делайте, вот так как-то. А может, и ничего не сказали. Просто бросили их за ненадобностью…

— Маги Харашты?

— Солдаты Керрита ими занялись. Эркешш, Керрит потом магам счет выставит за спасение жизней. Ну, как обычно: с каждого по пятьдесят реалов, а если нет денег — отдавай имуществом!

— А таможня Фрайтора?

Олник нахмурился:

— Э-эх, да уж… Демон-то башню хорошо потрепал, а потом урод в маске остатки обрушил… Всех, в общем, того… Ну, мы, поскольку остались голодранцами, прибрали из кордегардии — там, за башней, у нее только стенка обвалилась — плащи, еду, какую нашли, бинты на твои перевязки… Пока ползали там, Митризен — ты прикинь, вот клещ! — вышел на мост и долго на нас смотрел. А принц, эльфик, нет, чтобы нам помогать, — стал играть с ним в гляделки. Забавно так… А потом Митризен как завыл! Морда и без вытья страшная, а тут еще страшнее стала. И глазом эдак вращает! В точности как в порту, помнишь?