требовательно спросил он, останавливаясь перед ним. — Цзиянь?

— Упал, — кротко ответил Юй Цзиянь, не поднимая глаз.

Ортанс нахмурился. Знал он, как иной раз Цзиянь «падал». Равно как и знал отношение лунденбурхцев к ханьским выходцам.

Широко распространялось мнение, что ханьцам не место на священной земле фаэ. Парламент только разжигал ненависть между народами, никак не пытаясь исправить ситуацию. А все потому, что император Хань пытался предоставить убежище королевской семье.

Теперь ненависть распространялась на всех ханьцев — даже тех, кто давно оставил родную землю.

Впрочем, Ортанс был уверен, что история с королевской семьей — всего лишь оправдание для предрассудков, позволяющих ненавидеть кого-то за другие черты лица или цвет кожи. Или акцент, едва заметный во время разговора.

Много ли людям надо…

Ортанс сжал кулаки.

Хотелось вытрясти из Цзияня все приметы и отправиться потолковать по-мужски, с глазу на глаз, но не расскажет же.

И как его угораздило подружиться именно с таким гордым, закрытым и немногословным человеком, как Юй Цзиянь?

— И насколько сильно вы упали? — охрипшим от ярости голосом спросил он.

Цзиянь повернул голову, показывая покореженную пластину, заменяющую ему часть лба и щеки. Искусственный глаз закатился под металл, делая лицо Цзияня еще более жутким.

— Пойдемте-ка в мою мастерскую, — выдохнул Ортанс, взяв себя в руки. — Попробуем вас починить.

— Там, кажется, сильно сломалось, — виновато проговорил Цзиянь.

— Сильно — не сильно, разберемся, — проворчал Ортанс. — И за что мне такое горе?

В конце концов, подумал Ортанс глядя, как Цзиянь преодолевает препятствия перед дверью, могло быть и хуже. Цзиянь мог остаться со страшным шрамом и без глаза.

Цзиянь мог просто не выжить.

А мелочи вроде погнутых деталей и механизмов, позволяющих ему видеть и существовать, — сущие пустяки. Джон Ортанс справлялся и не с таким.

* * *

Юй Цзиянь уже сотню раз проклял сегодняшнее решение выйти из дома. Он провел все утро за разбором писем и хотел размяться, прогулявшись вниз по Ризен-стрит до Роуз-парка.

Сразу за порогом его подстерегали едва ли не все лунденбурхские приметы, сулившие несчастье. Черная, как ночь, кошка перебежала дорогу и едва не запуталась в ногах — Цзиянь с трудом удержал равновесие. И в следующий момент, не успел он перевести дух, с крыши соседнего дома упал кусок черепицы.

— А еще древняя столица фаэ, — пробормотал Цзиянь, осторожно обходя рассыпавшиеся по булыжной мостовой куски глины.

Теперь он думал, что все это было не случайно.

Суеверные жители Лунденбурха могли перенести встречу или отменить дела только из-за того, что с ними случилась какая-то из примет.

Возможно, вернись он домой и продолжи заниматься делами — ничего страшного с ним не произошло бы. Признаваясь Ортансу в случившемся, он в самом деле слегка приукрасил события — ему не хотелось лишний раз пугать друга. Слишком уж близко к сердцу принимал он все, случающееся с ним.

Цзиянь не прошел и квартала, как из-за поворота показались трое. Судя по виду и потрепанной одежде — рабочие, которых в этом районе города было большинство. В основном они работали на угольных шахтах, а те, кому не хотелось задыхаться в пещерах, считали большой удачей стать водителем кеба или торговой повозки.

Судя по чистым рукам и жилетам — как раз возниц Цзиянь и повстречал. Он хотел проскользнуть мимо них, но трое мужчин шли рядом, перекрывая дорогу, и явно не собирались уступать дорогу не вовремя подвернувшемуся прохожему.

— Нет, вы подумайте! Он просто взял и развернул нас — мол, спасибо за интересную беседу, я свяжусь с вами, если сочту необходимым. Ну каков наглец! — говорил один, сминая в пальцах папиросу.

— Согласен, несусветная наглость! — вторил его товарищ.

— Оторвал от дел честных людей! — восклицал третий, пересыпая речь отборными ругательствами. — Тащились, ждали, а все зачем? Чтобы нас вытурили из-за профурсетки!

— И чем только его взяла…

— Известно чем! Юбками да тем, что девицы под юбками прячут, тьфу, ярость одна берет!

— Так у нее ж там небось штаны!

Троица шла вперед, словно не замечая Цзияня.

Тот, что крутил папиросу, толкнул его в плечо. Цзиянь пошатнулся, но устоял на ногах.

— Простите, мистер… — попытался возмутиться он, и тотчас же твердые пальцы впились ему в плечо.

Цзиянь носил шляпу и длинные волосы, скрывая пластину и искусственный глаз, а механические детали тела прятал под сюртуком и перчатками. Но при такой хватке рабочий не мог не почувствовать металл.

— Хэй, парни! Да он из этих… Из прогрессивных! — крикнул он и захохотал.

— Оставь, Джо! — попытался одернуть его приятель, но тот только отмахнулся.

— Нет, вы гляньте, Рик, Томас! Кто это тут у нас такой металлический! — Он толкнул Цзияня к стене.

Цзиянь ударился об стену — живое плечо пронзило болью. Цилиндр упал в грязь, скопившуюся в щербинах между булыжниками.

— Да вы поглядите! — зло обрадовался Джо. — Ханец!

Джо схватил Цзияня за подбородок, с силой поднял его лицо. Теперь скрыть металлические пластины на месте шрамов не представлялось возможным.

— Ур-род, — сплюнул Джо. — Вот из-за таких уродов, как ты, Бриттские острова скоро пойдут ко дну.

— Джо, послушай, — Рик мягко взял его за локоть, намереваясь отвести в сторону, но Джо грубо оттолкнул его.

— Не желаю ничего слушать! Все из-за таких, как он. И девка тоже — были нормальные девки, а теперь что творится? Где видно, чтобы девки унижали мужчин?

— Он тут при чем?

— Да ты посмотри на него! Уродец цирковой, а расхаживает по нашей — по мужской, по бриттской! — земле фаэ как у себя в уродливой Хань!

— А чё металлический? — вдруг встрял Томас.

Видно было, что и ему не терпелось на ком-то сорвать злость.

Цзиянь не вполне понимал причину такой злобы, но это было и ни к чему. Что бы ни вызвало такого отношения со стороны рабочих, они в любом случае намеревались выплеснуть ее здесь и сейчас — раз подвернулась подходящая жертва.

Память любезно предоставила похожий случай, и голос, уверенно шепчущий на ухо: «Либо бей, либо беги. Третьего не дано».

Бить Цзиянь не умел и не желал учиться — как бы ни требовали обратного обстоятельства. Потому для него никогда не оставалось выбора. Он развернулся и бросился вниз по улице в надежде, что рабочие не сразу сообразят, что случилось. Он недооценил их ловкость.

— Ты это куда? — Томас схватил его за запястье, скривившись, когда голые пальцы коснулись металла. Перчатка задралась, обнажая металлический корсет. — Мы с тобой