– Деньги, как вы уже поняли, меня мало интересовали. Я делал это из любопытства и присущего возрасту азарта. Мои «коллеги», а проще сказать подельники, разбрелись по комнатам в поисках наживы. Я же бесцельно бродил по огромному особняку, пока не наткнулся на необычное помещение. Сперва я увидел неприметный вход, напоминавший дверь в платяной шкаф. Я дернул её, и, к удивлению, она подалась. Комната потрясла меня до глубины души. Даже теперь при воспоминании о ней я испытываю ужас. Всё, что произошло в этом доме позже, навсегда изменило мою жизнь, и именно по этой причине я сейчас перед вами в таком виде. – Скелет демонстративно развел руки в стороны, тем самым показывая себя с изнанки в буквальном смысле этого слова.

Адам завороженно слушал рассказ Поля, попутно наполняя бокалы.

– Я прошел вглубь и стал рассматривать содержимое огромного стола. Я не знал названия большинства предметов, стоявших там, и их предназначение для меня тоже было тайной. Диковинные колбы, изогнутые трубки, прозрачные мензурки с разноцветной жидкостью внутри и повсюду исписанные листы. Небольшая мрачная каморка была пропитана спертым сладковатым запахом, вонью керосина и чего-то паленого. В целом она имела странный вид, от которого становилось жутко. Осмотревшись и не найдя ничего ценного, я собрался было уйти, но, вернувшись к выходу, обнаружил отсутствие дверной ручки. Я безуспешно толкал дверь, затем нашел небольшой нож и попытался поддеть её изнутри, но увы. Потом я услышал крики и грохот. Кинулся к окну, но за стеклом меня ждала толстая решетка. Я понял, что оказался в западне. Я заметался по комнате, несколько раз что есть силы пнул дверь ногой. В отчаянии, не найдя варианта спасения, я забился в угол и спустя какое-то время уснул. – Поль остановился и допил вино.

Адам тут же налил ему новую порцию:

– Что же было дальше, уважаемый месье Боннар?

– Вечером следующего дня дверь отворилась, и в комнату вошел старик. Он был одет, как слуга, и, как я узнал позже, им и являлся. Он строго сказал мне: «Следуй за мной». Я послушно пошел. Истощенный и подавленный, я не испытывал ничего, кроме страха. Я ожидал, что меня сдадут в полицию, и я опозорю фамилию деда даже еще больше, чем это сделал мой отец. Слуга довел меня до просторного кабинета и ушел, оставив ожидать неизвестно чего. Не успел я оглядеться по сторонам, как вошел мужчина. Высокий, на вид около пятидесяти лет. Проницательным взглядом он со всей строгостью оглядел меня:

– Ты хотел ограбить мой дом.

– Нет, это ошибка, я попал сюда случайно. – Голос дрожал, ладони намокли от волнения.

– Это не вопрос, юный месье. А факт. Твои друзья в полиции. Они дали показания. Можешь сейчас же отправиться к ним.

Я молча уставился на носки своих туфель. Мне хотелось плакать, кричать и умолять его отпустить меня, но вместе с тем я готов был принять свою участь.

Хозяин продолжал внимательно меня осматривать:

– Ты внук Мишеля Боннара, верно?

– Да, месье, – кивнул я.

– Я глубоко уважал твоего деда и преклонялся перед его талантом. Мне жаль, что в тебе нет ничего от великого предка, и радостно, что он не дожил до этого момента, – хмуро добавил господин.

Я ждал вердикта.

– Ты осознаешь, что натворил?

Я кивнул:

– Да, месье. Мне стыдно. Я совершил ошибку. – Упоминание деда вызвало у меня волну эмоций. Слезы катились по щекам. Я мужественно вытер их тыльной стороной ладони и вознамерился больше не позволять себе подобной слабости. Стиснув зубы, в тот момент я мечтал лишь об одном: чтобы все поскорей закончилось, даже не важно, как.

– Знаю, что ты потерял мать, а твой отец сослан. Франция на пороге революции. Смутное время. – Господин говорил отчётливо, мягким, даже приятным тоном, которого вряд ли мог ожидать неудачливый мальчишка-грабитель вроде меня. – Меня зовут Антуан Брут. Хотя мое имя все равно тебе ни о чем не скажет. Род моих занятий тоже вряд ли будет понятен. Достаточно знать, что я работаю в сфере медицины и врачевания и ищу ученика. Если в тебе есть хоть что-то от деда, ты можешь стать моим помощником. Если же эта идея тебе не по душе, я готов немедленно распорядиться, чтобы тебя проводили в полицию.

Окажись я сейчас на том же самом месте, то со всей уверенностью ответил бы иначе, чем тогда. Что мне грозило в случае отказа? Меня бы доставили в жандармерию, судили, но уже через полгода я вышел бы на свободу, и это в случае самого сурового наказания, ведь я был несовершеннолетним. Скорее всего, как внука величайшего Мишеля Боннара, меня бы определили в закрытую школу. Моя жизнь сложилась бы совсем иначе. Но тогда казалось, что тюрьма и позор – худший вариант развития событий. Тот глупый мальчишка, который стоял в комнате месье целителя, не только согласился на предложение, но и был глубоко признателен за оказанную честь. В тот момент я не мог знать, чего мне это будет стоить.

– Не возражаете, если я открою еще? – вынужденно прервал его Адам.

– In vino veritas, мой друг. У вас отличный вкус. Я дал согласие Антуану в ту же минуту и поблагодарил его за дарованный мне шанс. Я страстно заверил, что буду старательным учеником и что он может рассчитывать на меня. Я поклялся, что не посрамлю имя деда. Брут же сдержанно ответил, что с нетерпением ждёт моих успехов. Густав, слуга, отвел меня в комнату. В ней не было окон, зато стояли кровать, маленький шкаф и небольшой письменный стол, который на многие годы стал для меня рабочим местом. Из десяти лет, проведенных в этом доме – а именно такой срок исковой данности был объявлен по преступлениям в составе группы лиц по предварительному сговору, – ровно половину я просидел за этим столом. Мне запрещалось выходить на улицу без сопровождения Густава или самого Антуана. Кроме хозяина и его слуги в доме проживала кухарка Милена – с ней я познакомился в первый же день своего пребывания там. Она меня сразу обняла, погладила по щеке и долго расспрашивала про родственников. А выслушав мою историю, расплакалась и обещала позаботиться обо мне, по крайней мере, следить за тем, чтобы я всегда был сыт и чист. У Милены не было детей. Всю жизнь она посвятила служению Антуану. Мы сдружились, она жалела меня, подкармливала и в отсутствии хозяина тайком брала с собой на улицу. Она была немногословна, и хотя я всегда задавал миллион вопросов, особенно касающихся работы Брута, Милена в ответ только грустно отмалчивалась. Иногда она давала мне платье своей племянницы, рослой девочки Жоржетты. Та жила с матерью в соседнем районе и часто прибегала на кухню пообедать после школы. Вырядившись девчонкой, я ходил с Миленой на рынок, смотрел на людей и тосковал по тем временам, когда эти улочки были для меня родным домом. Теперь же у меня осталась только одинокая комната в особняке Брута. Вам, наверное, интересно, что входило в мои обязанности?

– Да. Расскажите, что вы там делали? И в чем состояла работа самого Антуана? Он был медик? Учил вас этой науке? – Адам наконец расслабился. Он чувствовал какое-то родственное тепло, исходящее от ожившего Поля, и уже не замечал оттолкнувшее его сначала безобразие.