– Он будет что, типа зомби?

– Нет, дорогуша, – рассмеялась Аннабель. – Твой папа не зомби. Загробная жизнь – это то, во что верят буддисты. Это когда твоя душа воскресает и возвращается к жизни в другом теле.

– Он станет другим человеком?

– Не обязательно человеком. Может быть, животным. Например, вороной…

– Чудно как-то, – сказал Бенни, подходя к ящику со столовыми приборами. – Но мы же все равно не буддисты. Мы – никто.

Подергав старый ящик, он рывком открыл его.

– А ты хочешь стать кем-то? – взглянув на него, спросила Аннабель.

– В каком смысле?

– Ну, в этом. Буддистом или ещё кем-нибудь. Может быть, христианином?

– Нет. – Бенни достал из ящика вилки и свою личную ложку и положил их на стол, держать подальше от пакета с прахом. Затем взял из кухонного шкафа стакан и пошел к холодильнику.

– Твой папа был буддистом, – сказала Аннабель. – Может быть, он им и остался.

– Сейчас?

– Конечно. Почему бы нет?

Задумавшись над этим, Бенни застыл у холодильника, глядя на набор кухонных магнитиков. Потом передвинул некоторые из них. Это были стихотворные магнитики, смысл состоял в том, чтобы переставлять их и создавать строчки с разным значением. Когда-то давно Аннабель купила их в благотворительном магазине, чтобы помочь Кенджи освоить английский язык, и он до сих пор сочинял для нее стихи всякий раз, когда ему это приходило в голову, и Бенни иногда тоже сочинял. Некоторые слова из набора успели потеряться, но Аннабель говорила, что это не страшно, потому что для стихотворения не нужно много слов.

– Нет, – сказал наконец Бенни. – Он сейчас никто. Просто мертвый.

В день своей гибели, перед тем как уйти в клуб, Кенджи составил очередное стихотворение. Оно так и осталось на холодильнике, среди роя слов.

– Это так, – ответила Аннабель. – Но мы же точно не знаем, что это такое. Быть мертвым.

Бенни соединил несколько слов в новую строчку.

– Нет, знаем. Это значит, что он не живой.

Аннабель в этот момент, открыв духовку, переворачивала наггетсы, но сын отвечал так категорично, что она обернулась.

– Ай, Бенни, не трогай! – Аннабель уронила металлическую лопатку, и дверца духовки захлопнулась, а мать бросилась к холодильнику и оттолкнула Бенни в сторону. – Верни все на место! Надо снова сделать как было! Сюда «женщина», сюда «симфония», а еще было какое-то прилагательное! Какое? Я не помню! Как я могла забыть! А, Бенни, ты помнишь?

Она повернулась к нему с мольбой во взгляде, но он попятился прочь. Он не думал разбирать отцовское стихотворение. Просто магнитикам нужно было двигаться, чтобы складываться в новые стихотворения, и Бенни хотел им помочь. Он открыл рот, чтобы объяснить это, но не смог выговорить ни слова. Видя потрясение сына, Аннабель смутилась и протянула к нему руки.

– Ох, родной, прости меня. Иди сюда. – Она прижала Бенни к себе. Он ощущал вес ее рук на своих плечах, тяжесть ее груди.

– Я не хотел…

– Знаю, Бенни, – сказала она, прижав его ещё крепче. – Не волнуйся, ты не виноват. Все хорошо, не плачь, все у нас наладится…

Он не плакал, это она плакала. Отпустив его, наконец, она вытерла лицо краем футболки, потом они поужинали. Позже, в тот же вечер, они восстановили стихотворение Кенджи, но с тех пор Бенни не трогал магнитики и не составлял из них новых строк, и какое-то время созвездие слов оставалось неподвижным.

2

В то лето, первое после смерти Кенджи, Бенни много спал и казался подавленным больше обычного, но он не испытывал желания говорить о своих чувствах, хотя мать порой и вызывала его на такой разговор. Иногда, уже на грани сна, ему слышался голос отца, который звал и будил его, но поскольку этим дело и ограничивалось, Бенни никому об этом не рассказывал.

Осенью, когда он пошел в седьмой, классная руководительница пожаловалась, что у Бенни появились проблемы с концентрацией внимания, но школьный психолог за него вступилась. Она запланировала себе регулярные беседы с Бенни и высказала предположение, что его затруднения – обычные последствия пережитого горя. Скорбь, сказала она, носит индивидуальный характер и проявляется по-разному. Аннабель согласилась с ней и почувствовала облегчение, когда психолог сказала, что вопрос о медикаментозном лечении не стоит, если только проблемы не усилятся.

Бенни никогда не пользовался особой популярностью в школе, но друзья у него всегда были – какие-то странные мальчики с пустыми бегающими глазками, немытыми волосами и мамами, которые не вызывали доверия у Аннабель. Их приводил домой из школы Кенджи, он давал им что-нибудь перекусить и отправлял играть во двор. Там она и видела их, когда приходила домой с работы.

Аннабель очень боялась, что ее сына будут дразнить за его наполовину азиатское происхождение. Слыша, как они спрашивают у Бенни: «Это что, правда твоя мама?» – она едва сдерживалась, чтобы не заорать: «Да, я действительно его мать!» – но Бенни всегда просто и невозмутимо отвечал «да». Их игры вызывали у нее еще большее беспокойство. Всякий раз это были игры типа: «Давай я буду ковбой, а ты индеец, ты попытаешься снять с меня скальп, а я тебя пристрелю». Или потом, когда они немного подросли: «Давай, я морпех-разведчик США, а ты ультранационалистический исламский террорист, ты попытаешься меня взорвать, а потом я тебя уничтожу». Ей казалось, что сыну всегда достается роль того, кого непременно пристрелят или уничтожат, но когда она попыталась поговорить об этом с мужем, тот только рассмеялся.

– Это же мальчишки, – сказал он. – Я прослежу, чтобы никто не был уничтожен.

И действительно, все как-то обходилось. Правда, после смерти Кенджи мальчики перестали приходить. Когда Аннабель заговорила об этом с сыном, он пожал плечами:

– Да они мне все равно не нравились. Придурки.

Похоже, он не испытывал из-за этого беспокойства и не ощущал одиночества, и Аннабель почувствовала облегчение. Не считая постоянной неопределенности с ее работой, они были, можно сказать, благополучной семьей.

А вот работа вызывала беспокойство. Когда они с Кенджи познакомились, Аннабель только начала учиться на библиотекаря и была на первом курсе. Она с детства мечтала стать библиотекарем. Аннабель была единственным ребенком в семье, и книги стали ее лучшими друзьями, а Публичная библиотека – любимым прибежищем. Мать не любила читать, отчим пил, а библиотекари всегда добры и приветливы. Когда ее приняли на библиотечный факультет, Аннабель была просто счастлива. Но потом она забеременела, и когда на свет появился Бенни, поняла, что на деньги, которые Кенджи зарабатывает своими концертами, прожить будет трудно, поэтому она бросила колледж и устроилась на работу