На вокзал пришли и Эрика, и Фриц.

– Эрих, милый, я очень тебя люблю, – сказала Эрика.

– И я тебя люблю, – грустно улыбнулся Ремарк, зная, что говорит неправду.

Девушка внимательно посмотрела ему в глаза.

Эрика Хаазе.

– Знаешь, я ничего у тебя не прошу. Только возвращайся, ладно?

– Обещаю.

Фриц обнял друга молча. Оба знали, что больше они уже не встретятся.

Когда поезд тронулся, Ремарк стоял в тамбуре, прижавшись лицом к грязному стеклу. Он никак не мог оторваться от бледного лица друга, словно старался запомнить его на всю оставшуюся жизнь.

Какой-то человек, куривший в тамбуре, с усмешкой сказал:

– Что, не хочется отрываться от маминых пирожков?

Ремарк обернулся. Человек смутился и сказал:

– Простите… солдат…

6 марта 1918 года Фриц Херстемайер умер. Как говорилось в официальном заключении – от ран. Фриц получил пулю в легкие и от этого ранения оправиться так и не смог.

Ремарка отпустили на похороны в Бремен. Там, в госпитале, Фриц прожил последние дни. Операция на легких лишь ускорила его смерть…

Надо знать, кем был для Ремарка Фриц Херстемайер. Хороший художник и так и не успевший в полной мере реализоваться поэт, человек талантливый и мудрый, Фриц был почти вдвое старше Эриха (он умер в 36 лет). Он стал его первым литературным учителем. Они дружили так, как могут дружить только настоящие, прошедшие огонь и воду взрослые мужчины.

Образ Фрица присутствует во всех послевоенных романах Ремарка, начиная с книги «На западном фронте без перемен». А тогда, в 1918 году, Эрих посвятил ему рассказ «Я и ты». Его опубликовали в дрезденском альманахе «Ди Шенхайт». Это была вторая публикация будущего писателя.

У Фрица не осталось родных. Эрих взял его лейтенантский китель и «Железный крест». Этот китель он надел, возвращаясь к месту службы в Дуйсбург.

Архивный снимок времен Первой мировой войны.

Увидев рядового в лейтенантской форме, какой-то молодой унтер, один из постояльцев дизентерийного отделения, пришел в ярость.

– Рядовой! Ко мне! – заорал он. – Как вы смеете…

Но его остановил окрик коменданта госпиталя.

– Эй, вы, – резко сказал майор. – Что вы себе позволяете?

– Но, герр майор, этот солдат…

– Молчать! – еще больше рассвирепел комендант. – Смирно! Сопляк! Ничтожество! Да он сотни таких как вы стоит… Кру-гом! Вон отсюда!

И, уже успокоившись:

– Эрих, снимите китель. Пожалуйста. И… расскажите мне о своем друге…

Почти весь 1918 год Эрих время от времени приезжал домой в Оснабрюк. Семья к тому времени снова сменила жилье. Отец не мог находиться в стенах, напоминавших ему о скончавшейся супруге. И он вместе с дочками перебрался на Хакенштрассе, 3. Сюда и приезжал Ремарк, которого отпускали из госпиталя устроить семейные дела.

Впрочем, причина его отлучек была несколько… поэтичней. Эрих влюбился – в юную актрису по имени Луцилия Дитрихс, нервную особу неописуемой красоты. К слову, Ремарка тянуло к женщинам хрупким, но сильным, страстным и стервозным (или, выразимся мягче, – со сложным характером). Он не любил блондинок, находя их бесцветными. Совершенно не переносил рыжеволосых (не только женщин, но и мужчин). И постоянно заглядывался на красавиц, чья благородная бледность сочеталась с иссиня-черной гривой волос.

Луцилия была именно такой – белокожей, даже несколько изнеженной, и ослепительно черноволосой.

Их отношения начались просто и естественно. А закончились тяжелыми сердечными переживаниями. Для девушки не представляло особой сложности сблизиться с мужчиной, который ей нравился. А молодой Ремарк был удивительно красив. Крепкий, изящный, с правильными чертами лица, живыми глазами и роскошными бровями, он с легкостью привлекал внимание женщин (чем впоследствии пользовался).

Но с Луцилией у него ничего не получилось. Ее сердце так по-настоящему и не открылось для Эриха.

Что же касается Эрики Хаазе, то к ней Ремарк не вернулся. С Эрикой они остались… хорошими друзьями.

Кадр из фильма «На западном фронте без перемен».

В последний день октября 1918 года Эрих вернулся домой окончательно. Как выздоровевшего, но непригодного к фронтовой службе, его направили в родной Оснабрюк в тот же запасной батальон 78-гo пехотного полка. Его служба сводилась к пустой формальности. Вроде бы и солдат, но жить он мог дома. Более того, он снова мог посещать учительскую семинарию, чтобы закончить прерванное призывом образование.

Эрих не снимал кителя Фрица Херстенмайера несколько месяцев. В этом отчаянном жесте был и вызов общественному мнению, и тоска по ушедшему другу. Но общественность Оснабрюка расценила выходку Ремарка иначе.

Вечером 15 ноября Эриха пригласили на собрание совета рабочих и солдат Оснабрюка – существовала в те годы такая общественно-патриотическая организация. На этом собрании растерявшемуся Ремарку вручили Железный крест первой степени – такой же, что и на кителе покойного Фрица. Тут же на собрании награждение и утвердили, соблюдая почетную церемонию общественного одобрения. Ремарк так смутился, что не нашел, что ответить. Но китель Фрица в тот вечер снял и больше не надевал.

5 января 1919 года истек срок его военного контракта. Из армии его никто не гнал. Он мог продолжить службу в тылу, что гарантировало кусок хлеба. Но Эрих отказался. И вместе с военной формой сдал… свой Железный крест.

Он не хотел принимать эту награду. Но отказался от нее не демонстративно. Просто вернул и все. На этом кресте было слишком много крови. В том числе и его.

Железный крест первой степени, врученный Ремарку в 1918 году.

Прошло чуть более года с тех пор, как Эрих покинул стены учительской семинарии. И вот он вернулся. Учителя поразились – перед ними предстал совершенно другой Ремарк.

Нет, он был все так же молод и удивительно хорош собой. Но в его взгляде появилась мудрость и… тоска. Смертельная тоска, которую трудно объяснить.