Если удастся затащить Нелл в постель, то он, возможно, поймет, что она ничем не отличается от других женщин. Поймет и излечится.

Йен мысленно улыбнулся. Да, наверное, стоит попытаться… Ведь все равно в этой комнатенке только одна кровать.

— Крэндалла нет, зато ты, Нелл, тут. Помоги мне, пожалуйста.

— Но я… Нет.

Она попятилась.

— Осторожнее, дорогая. Ты же не хочешь, чтобы твой халат загорелся.

Она отскочила от камина.

Йен уселся в кресло и вытянул перед собой ноги. А Нелл продолжала таращиться на его грудь.

— Помоги мне снять сапоги.

— Сапоги?

— Да, сапоги. — Он поднял одну ногу. — Это такая обувь из кожи.

Она нахмурилась:

— Я прекрасно знаю, что такое сапоги.

— Мне казалось, что действительно знаешь. Но теперь я начинаю в этом сомневаться. — Он улыбнулся и добавил: — Дорогая, пожалуйста… Если постараться, то я, конечно, и сам смогу их стащить, но будет проще, если ты поможешь.

Нелл покосилась на дверь:

— Сюда в любой момент может войти Анни.

— Сомневаюсь. Мне кажется, миссис Гилберт решила, что нам не нужно мешать в нашем уединении.

— Мешать? С каких это пор слуги могут помешать?

— С тех самых, как моя жена оставила меня десять лет назад, — тихо проговорил Йен. — Но если хочешь, то я смогу заменить тебе горничную. Ведь я много раз делал это, когда мы только поженились.

Нелл чуть покраснела.

— Тогда все было по-другому. А сейчас нам не требуется… особого уединения.

Ей вдруг вспомнилось все, что происходило между ними в том «особом уединении», и она крепко зажмурилась. Сама мысль о том, что такое может повториться, уже давно не приходила ей на ум. И сейчас не следовало думать об этом. Но она ничего не могла с собой поделать. Старательно возведенная ею плотина дала течь, и воспоминания хлынули бурным потоком, смывающим последние остатки благоразумия. Ей казалось, она снова ощущает, как руки мужа ласкают ее, как его губы целуют ее груди…

Должно быть, огонь добрался до очередного полена, потому что в комнате вдруг стало по-настоящему жарко.

Она снова посмотрела на его грудь, на его плечи, на руки. Неужели у него уже тогда были такие развитые мышцы? Пожалуй, нет. Иначе она обязательно запомнила бы это.

Но зато она прекрасно помнила, как его руки обнимали ее, помнила, как много в них было нежности в те ужасные мгновения, когда повитуха сообщила ей, что у нее выкидыш.

Разве можно было такое забыть? Йен удерживал ее, пока она рыдала, оплакивая свои мечты — умершие, ушедшие вместе с ребенком.

Нелл заморгала, пряча слезы. Все, больше никаких воспоминаний! Слишком много боли они с собой приносят.

— Дорогая, неужели нам не требуется уединение? Неужели ты собираешься все выставлять напоказ? — Йен расплылся в улыбке. — Ах, какое бесстыдство!

О, эта его улыбка… Она мгновенно превратила Йена в лукавого и веселого юношу, сделала похожим на того самого Йена, в которого она когда-то влюбилась.

Смешно! Того молодого человека и той молодой девушки, которыми они были в те годы, уже давно не существует. А уж если предаваться воспоминаниям, то не следует забывать обо всех его любовницах! Невольно нахмурившись, она потуже затянула пояс на халате.

Он снова улыбнулся и сказал:

— Не сердись, Нелл. Не надо хмуриться.

— Тогда не надо…

Не надо — что? Издеваться? Смеяться над ней?

Соблазнять ее?

Вот этого-то она и боялась больше всего, разве не так? Но почему? Ее ведь невозможно соблазнить. Все эти забавы она оставила позади, когда умер ее ребенок. Закрыв глаза, она стояла и ждала, когда опять подступит знакомое чувство чудовищной утраты.

И ничего не подступило!

Только возникло ощущение усталости и чувство неуверенности. Она ведь не ожидала увидеть здесь Йена.

Открыв глаза, Нелл снова посмотрела на его грудь. Потом заставила себя посмотреть на его сапоги.

Действительно, почему бы не помочь ему? Она поможет, а потом отойдет и сядет на кровать. Нет, не на кровать. Отодвинет кресло подальше от ванны и будет читать, пока он не помоется. А затем Йен оденется, уйдет, и тогда она тоже сможет одеться.

— Ладно, хорошо.

Нелл шагнула к мужу, ухватилась за сапог и с силой дернула на себя. Сапог застрял на мгновение, а потом вдруг слетел с ноги.

— Ах!

От неожиданности она потеряла равновесие и плюхнулась на пол.

— Ты не ушиблась? — осведомился Йен, и было видно, что он с трудом удерживается от смеха.

Пусть только попробует засмеяться! Сразу получит по лбу этим проклятым сапогом.

— Нет, не ушиблась.

Поднявшись на ноги, Нелл схватилась за другой сапог, но на этот раз была более осмотрительна.

— Все, готово.

— Благодарю вас.

Йен внезапно поднялся, и она, отпрянув от него, снова покачнулась. Но он вовремя поддержал ее. Перед глазами у нее опять оказалась его грудь. «Если сейчас чуть прижаться к нему, можно губами прикоснуться к его груди, — неожиданно подумала Нелл. — И можно даже… Нет, ни в коем случае!»

Нелл отступила на шаг, и Йен не стал ее удерживать. Однако глаза его сверкнули, и ей от этого вдруг сделалось не по себе.

Она в растерянности обвела взглядом комнату. Неужели ей еще придется делить с ним эту кровать? Ведь кровать тут ужасно узкая. А он во сне всегда широко раскидывал руки, занимая все пространство вокруг себя. Интересно, он и сейчас так спит?

Впрочем, ее это не должно интересовать. Наверное, миссис Гилберт что-то не так поняла, что-то напутала… Неужели нельзя придумать какой-нибудь выход?.. А если действительно нет свободной комнаты, то она, Нелл, даже согласится поселиться вместе с какой-нибудь дамой.

Да, надо будет попозже поговорить об этом с миссис Гилберт.

— Знаешь, Йен…

Нелл снова к нему повернулась и вдруг увидела его голый зад: склонившись над своим дорожным саквояжем, он что-то в нем искал.

— Да, слушаю…

Обернувшись, он выпрямился, и теперь она видела его возбужденную плоть, становившуюся все больше и больше…

Нелл крепко зажмурилась. Затем, открыв глаза, постаралась смотреть прямо ему в лицо, чтобы не видеть ничего, кроме лица. А он был совершенно невозмутим. Потом вдруг усмехнулся и сказал:

— Не бойся, дорогая. Можешь любоваться сколько угодно.

Нелл резко развернулась и отошла к камину. Не глядя на мужа, проговорила:

— Не глупи, Йен.