— У нас не было выбора, так что твои муки совести неуместны.

После этой новости Ванька сильно переменился, только я знал, в каком аду он прибывал. Нет, он не злился на отца Миры, его убивала сама мысль, что в его венах течёт кровь подонка. Ванька решил, что никогда не женится, не станет продолжать род мразей. Но он не такой, мой друг — человек чести, более того: он — гений, в прямом смысле этого слова, и свой первый миллион он заработал, когда ему было шестнадцать лет.

— Мир, его отец был подонком, и я не осуждаю Яна и твоего отца за самосуд.

— И я не осуждаю. — Она тяжко вздохнула и устремила взгляд вглубь леса. — Только, Ром, это ничего не меняет, между мной и Ваней огромная пропасть, которую ему не преодолеть. Но я и его не осуждаю. Да что там, понимаю. А моя любовь… Да бог с ней! Я готова жить с этим чувством, ни на что не претендуя.

— Уверена?

— Ну так выбора-то нет, — пожала она плечами.

— Ты же боец, неужели сдашься? — вновь повторил этот вопрос.

— Да, — без тени сомнения ответила она.

Значит, действительно решила бороться со своими чувствами. Не уверен, что получится, только хуже будет.

— Тебе видней, — не стал я настаивать, пусть немного успокоится, а там видно будет.

— Знаешь, никто бы не узнал о моих чувствах к Ване, если бы не тот поцелуй. Я же это посчитала знаком свыше, понимаешь? Приняла желаемое за действительное. Думала, что он оттолкнул меня тогда, потому что испугался, мол, малолетка… — покачала она головой, сокрушаясь, и продолжила надломленным голосом: — А когда увидела Риту… Боже, у меня в глазах потемнело, а сердце словно разорвалось в клочья. Ромка, мне было так… больно, что дышать не могла. Я задыхалась от боли и отчаянья. — И опять на её прекрасных глазах выступили слёзы.

— Звёздочка, всё наладится, — попытался я её успокоить.

— Хорошая попытка, но, увы, мимо, — невесело она усмехнулась. — Знаешь, я думаю — это карма. Я расплачиваюсь за грех отца. Но ты не подумай, я папу не виню, если он это сделал, значит, другого выбора не было. Ничего, я научусь жить с дырой в сердце.

— Детка, ты рисуешь будущее в тёмных красках — это неправильно. Только от тебя зависит, что тебя ожидает впереди: тьма отчаянья или радость познания окружающего мира. И не думай, что первая любовь — это на всю жизнь…

— Ром, ты сам-то веришь, что сказал? Я в папу, значит, это навсегда. Раз не получится с Ваней — ну что ж, переживу, а суррогат любви мне не нужен.

— Мир, любви суррогатной не бывает. Она либо есть, либо её нет. И я не уверен, что твои чувства к Ване и есть любовь.

— Ром, если ты сейчас продолжишь в том же духе, мол, подростки путают влечение с настоящим чувством, я обижусь.

— Ладно, не буду. Просто прошу не горячиться. Понимаешь, жизнь — это словно горная серпантинная дорога без предупреждающих знаков: никогда не знаешь, что за поворотом. Кто знает, может, за одним из них тебя ждёт мужчина, о котором ты втайне мечтала?

— Только не для меня! — с горячностью отвечает. — Мне не нужно мечтать о мужчине, он уже существует в реальности, а не в воспалённом воображении! И знаешь, я вам с Алисой завидую по-доброму. Вы же ни минуты не сомневались в своих чувствах, даже когда были детьми. А у нас с Ваней нет будущего при любом раскладе.

Не сомневались? Ха!

Пять лет назад

Прибыв в Москву, я первым делом заскочил в старую городскую квартиру мамы, быстро приоделся и направился на работу к дяде Марату — пора его поставить в известность о своих планах насчёт колибри. Стоило мне войти в приёмную, там меня встретил секретарь дяди Марата — Антон.

— Ромка, привет, тебя не узнать! Вымахал-то как…

— Добрый день, как у босса настроение? — поинтересовался я, и тут же из кабинета дяди вылетел побледневший мужчина лет сорока.

— Как обычно, лютует. — Пожал Антон плечами. Да понял я уже. — Но я рад, что ты нас навестил, шеф после общения с родственниками добрый становится.

Для приличия я постучался и вошёл в кабинет. Дядя Марат, хмуря брови, что-то писал.

— Антон, закрой дверь с другой стороны… — процедил он сквозь зубы.

— Дядя Марат, всё лютуешь?

Он резко прекратил писать и поднял глаза, тут же его хмурое лицо озарила улыбка.

— Ромка! — воскликнул он и, встав из-за стола, подошёл ко мне. — Вот это ты вымахал! — Обнял он меня, да так сильно, что кости затрещали.

— Я тоже рад тебя видеть.

Он отстранился и, похлопав меня по плечу, направился к своему столу. Усевшись за него, показал глазами на кресло напротив. Стоило мне занять его, тот приступил к допросу:

— Чай, кофе, коньячку? — и такой коварный взгляд.

— Ни того, ни другого, а про коньяк ты вообще загнул. Я ж не пью, и за рулём.

Тот кивнул, приняв мой ответ.

— Ты надолго в наши края, дорогой наш гость из северной столицы?

— На неделю.

— Как учёба? — Включил он режим заботливого папаши.

— Нормально с учёбой, несколько зачётов автоматом поставили. Вот и получилось неделю выкроить.

— Странно, Кирилл не говорил, что ты приедешь… — хмыкнул он, пристально рассматривая меня.

— Я сюрприз решил сделать, так что, кроме тебя, ещё никто не в курсе.

— Сюрприз, значит… — и вновь его сканирующий взгляд. — Ромка, а ты, смотрю, заматерел, девки, наверное, косяками за тобой увиваются? — и взгляд уже испытующий.

— Есть такое, — не стал я отрицать.

— Ага, и ты не теряешься, ловишь рыбку в мутной воде? — стуча нервно пальцами по столу, интересуется.

— Дядя Марат, я помню о своём обещании, нет у меня девушки.

Теперь я на него смотрю с вызовом. Сам же знает, что меня интересует только Алиса. Нет у меня другой девушки, только она занимает все мои мысли.

— Что, совсем? — Я мотнул головой, мол, нет. — Ни разу? — не поверил он. — Или постоянной нет? — Я мысленно взвыл! Каждый год одно и то же, стоило мне исполниться четырнадцать лет.

— Возможно, для вас всех это и дикость, но я хочу, чтобы у меня была одна-единственная женщина. И ты знаешь, кто она. На этом закрыли тему.

— Да я что, против? — ни капельки не смутившись, отвечает и тут же припечатывает: — А вдруг в первую брачную ночь опозоришься? Сам понимаешь, без опыта всякое может случиться.

— По своему опыту судишь? — не сдержался я.

— Ты прав, зря волнуюсь. Ты же в нас, значит, с этим проблем не будет. Просто никак не могу поверить, что ты не с кем. Вон Ванька девок уже давно жарит, а ты…

— А я нет. Радоваться должен, что вся моя страсть дочке твоей достанется.