От моего монолога дядя Марат поперхнулся воздухом. Явно хотел возмутиться, но передумал.

— И всё же…

— Не начинай, — остановил я его.

— Извини, я же по себе всех сужу, в молодости я был ещё тем кобелём, пока не встретил свою женщину.

— В этом я не в тебя. И завязывай каждый раз при встрече эту тему мусолить. Честное слово, достал уже.

— Пойми, я же переживаю, вдруг твоя детская влюблённость пройдёт, сам понимаешь — и такое бывает. Вот поэтому я каждый раз и устраиваю допрос с пристрастием. А то, что Алисе верность хранишь, ценю. Осталось дочке намекнуть, что ты её судьба, другого зятя я не потерплю.

— Алиса кем-то увлечена? — спрашиваю, а у самого от этой мысли сердце словно невидимая рука сжала.

— Насколько мне известно, нет. — Я выдохнул. — Она по тебе сохнет, сынок, а ты всё круги наворачиваешь вокруг неё, никаких намёков. А девушке определённость нужна, — и смотрит так хмуро.

— А не ты ли этому поспособствовал? — Напомнил случай год назад.

Тогда я рассказал дяде Марату, что поцеловал Алису, был страшный скандал. Благо в комнате были все друзья моего отца, они его еле успокоили. Но он ещё два месяца после того случая на меня зверем смотрел. Остыл, когда женская половина за меня вступилась. Но и промолчать я не мог, привык всегда отвечать за свои поступки. Да… он был зол…

— Ромка, она же моя дочка… Да, я тогда сильно вспылил, признаю. Но другого покрошил бы в капусту, а на тебя только наорал, так, по-родственному.

— Ты не только наорал, но и запретил мне к Алисе приближаться. А теперь ответь, как я мог ей намекнуть? — Я ещё был зол на него за тот запрет.

— Ром, я хотел убедиться, что твои чувства к моей дочери осознанные. В Алисе я уверен, но вот в тебе не был. Страсть мужчин к женщинам быстро загорается и остывает так же стремительно.

— Я никогда не бросаю слов на ветер, ты это прекрасно знаешь. Если я сказал в детстве, что женюсь, это был не пустой звук. Я тогда уже понимал, что нам с этой девочкой быть вместе.

— Мне импонирует, что ты всегда держишь слово. Алисе повезло с тобой, а мне с зятем. Не обижайся на меня, когда у тебя появится дочь, ты поймёшь, почему я так вспылил.

— Я сегодня её из школы заберу. Мне нужна её куртка, я на мотоцикле. — Решил перевести тему разговора, а то это часа на полтора затянется. Это наш с ним третий разговор по душам после той ссоры.

— Гонщик, блин! Отец узнает, что ты с Питера на своём драндулете гнал, уши надерёт. Могу и я за него…

— Я по скоростной трассе гнал и не нарушал правила дорожного движения. Хватит уже, я не мальчик.

— Ну, это смотря с какой точки зрения смотреть, — съязвил Калагов, за что получил от меня осуждающий взгляд. — Вот шуток ты совсем не понимаешь, — пошёл он на попятную. — Ладно, забирай мою дочку из школы, но не вздумай гнать, — погрозил он пальцем.

— Мог бы и не говорить, — встал я с кресла. — Ладно, пошёл я территорию метить.

— В смысле? — насторожился он.

— В прямом, ты сам сказал, чтобы я прекратил круги наворачивать. — Пожал я плечами и, развернувшись, направился к двери.

— Ромка, только попробуй мою дочку совратить! — заорал он мне вслед.

Я резко повернулся к нему, и выдал:

— Дядя Марат, будьте уверены, совращу. — Тот вновь поперхнулся воздухом. Был бы другой на моём месте, мой дядя его бы по стене размазал, а меня не может — любит и уважает. Но я решила на нём отыграться за его очередной допрос. — Только вопрос: когда это случится? Может, сегодня, или же …

Теперь я смотрю на него испытующе.

Тут неожиданно открылась дверь, и в кабинет зашёл дядя Глеб.

— Ромка, — направился ко мне, — какими судьбами, студент?

— Да вот, прибыл территорию метить.

Тот резко затормозил:

— В смысле?

— На мою дочь решил права завить. Ты посмотри каков! — деланно возмутился Калагов.

— Давно пара, — поддержал меня дядя Глеб, похлопав по плечу, и, подмигнув, добавил: — Надеюсь, в этот раз дойдёт дальше поцелуев.

— Беркутов, ты не охренел?! — заорал Калагов, долбанув кулаком по столу. — Ты о моей дочери говоришь! Я еще от их первого поцелуя не отошёл, а ты…

— Да уж почти год прошёл с того знаменательного события, а ты по сей день орёшь, как потерпевший.

— Я посмотрю на твою реакцию, когда Миру поцелуют.

— Мне рано ещё об этом думать, — отмахнулся дядя Глеб.

Калагов ещё раз кинул на друга осуждающий взгляд, и обратился ко мне:

— В общем, так, Ромка, на поцелуи добро даю, но если…

— Если мне не изменяет память, но буквально минут пятнадцать назад сокрушались о том, что я ни с кем… Что же сейчас изменилась?

Раздался раскатистый хохот Глеба.

— Намёк понял, больше не поднимаю эту тему … — он замолчал. — Ром, ну подожди ещё год.

— А ты долго ждал, когда встретили тётю Юлю?

— Ладно, иди уж, зятёк, — махнул он рукой, зная, что я просто над ним издеваюсь.

***

Стоило Роману уйти, Марат обратился к другу:

— Глеб, может, по коньячку, а? Меня эти дети в гроб загонят.

Друг отказался, ссылаясь на то, что за рулём. Пока обговаривали с ним детали нового дела, Калагов смог немного успокоиться. Но, как назло, перед тем как уйти Глеб всё-таки подколол Марата насчёт Ромки. Как только за ним закрылась дверь, Марат набрал своей жене, и пока шли гудки, нервно стучал пальцами по столу.

Ромка вырос, и его уже авторитетом не задавишь, вот какой наглый стал. Хотя он сам приложил руку, чтобы у парня зубы появились, и, что уж душой кривить, гордился им. Он никогда не пасует, говорит всегда прямо и не юлит — это дорогого стоит. То, что дочь его любит и на мелочи не разменивается — тоже большой плюс в копилку его достоинств. И всё же он переживал, что какая-нибудь ушлая девица из Питера Ромку приберёт к рукам, а этого Марат не мог допустить. Как ни прискорбно, он чуть сам этому не поспособствовал. До сих пор себя корил за то, что так сильно вспылил год назад.

— Соскучился? — раздался мелодичный голос его жены, он невольно улыбнулся.

— Зять приехал, Алису сегодня заберёт из школы, — продолжая барабанить пальцами, поделился с женой новостями.

— Это хорошая новость, только не пойму, почему ты нервничаешь? — рука Марата замерла, и он решил поделиться своими тревогами с любимой.

— Есть причина. Понимаешь, Юль, я его подтолкнул к решительным действиям, но теперь переживаю, насколько он далеко готов зайти.

— С чего такие мысли?

— Видела бы ты его лицо, когда он припечатал своим — совращу. А чуть не охренел от такой наглости, но сдержался. Но больше всего меня потряс его решительный взгляд, когда он уходил. Чует моё сердце, я свою дочь по венец подвёл. Ромка в нас, долго медлить не будет, боюсь, что сразу после выпускного её совратит и тут же окольцует. Мы и глазом не успеем моргнуть, как бабушкой с дедушкой станем. Сама понимаешь, беременных быстро расписывают.