— Вы… были у меня дома?

— А еще — я видела вас, — точно и не слыша его, продолжала Паша. — Тоже во сне. И я искала вас.

— Искали меня? Но зачем?

— Чтобы предостеречь.

— Предостеречь — от чего?

— От кого, — чуть помолчав, поправила она его.

Теперь замолчал Вадим.

— И кто же мне угрожает? — наконец спросил он. — Я знаю этого человека?

— Да, вернее… нет. Он тоже знает вас, и не знает — пока.

— Вы говорите загадками. Вам трудно верить. А главное — вас трудно понять.

— Если захотите — поймете. И даже если не захотите — все равно поймете. Потом. Главное, не оказалось бы поздно.

Вадим с нетерпением покачал головой.

— Опять загадка — поздно для чего?

— Слушайте меня, Вадим Александрович. Бойтесь переплывать через Черную реку. Бойтесь проезжать под двумя дубами, сросшимися в арку. Бойтесь въезжать в ворота серого замка на горе.

— Чушь какая-то, — как совсем недавно — про себя, теперь — вслух, выпалил Вадим. — Паша!..

— Вам нужно беречь жизнь. Свою жизнь. Понимаете? — Неожиданно голос девушки стал торопливым. — Дверь открывают — тетка пришла из магазина. Нам нужно прощаться.

— Еще минуту…

— Нет.

— Вы сказали, что он здесь, и вы знаете — где он. О ком шла речь?

— Не пытайте меня — вы сами знаете, о ком. О вашем Дионисии!..

В трубке пошли гудки. Минут пять Вадим сидел без движения. Совсем недавно девушка Паша, под аккомпанемент ливня, смутила его своей речью. А сейчас — только подлила масла в огонь. Константин Остберг, в яркий солнечный день, своим письмом также подверг его испытанию.

Вадим откинулся на спинку дивана. Он почти уже стал забывать, что в его жизни однажды случилось чудо. И вот тебе — новый поворот. Письма от загадочных иностранцев, путаные предсказания юродивой.

Неясная, но очень цепкая паутина оплетала его.

Вадим закрыл глаза. И вновь отрывки из книги стали приходить к нему. Рыцарский флот подойдет к Босфору и возьмет Константинополь. Византия падет. Ее эстафету примет Никейская империя[1]. Там, при дворе нового императора, Дионисий из Идона по прозвищу Близорукий займет должность старшего библиотекаря. И там же он станет писать историю о юноше, получившем Оружие, равного которому еще не существовало на земле. И о Великой Битве, свидетелем которой этот юноша стал…

В обед следующего дня Вадим решительно зашел на почту и отправил телеграмму на Балканы, в которой сообщал, что согласен посетить уважаемого К. Остберга. Но едва он назвался, как ему сообщили, что на его имя встречная телеграмма.

И тоже из Сербии…

Вот что было во втором послании загадочного иностранца:

«Уважаемый господин Арсеньев!

Убедительно прошу Вас, покидая дом, город и страну, постарайтесь по возможности ограничить круг людей, которые будут в курсе Ваших дел. Это всего лишь безобидная предосторожность, но, пожалуйста, не пренебрегайте ею.

Искренне Ваш, князь Константин Остберг».

На этот раз, словно зная, что раскрыт, Остберг подписался полным именем. Дронов оказался прав — Вадиму Александровичу Арсеньеву писал сам Белый Король.

Он проснулся рано утром и стал ждать. Ему было ясно: механизм судьбы запущен — и назад хода нет. Подтверждением этой догадки стал ранний визит грубоватой лицом барышни с почты, которую он имел удовольствие видеть в этот вторник.

Она протянула ему телеграмму-молнию:

— Распишитесь.

Адресат был все тот же.

— Вы добрый ангел или злой? — спросил он.

Та насторожилась.

— Шучу, — вздохнул Вадим.

Он расписался, и барышня удалилась. Третье послание было еще одним приглашением вступить в неизвестную ему игру. В телеграмме «Ка Остберг» оповещал Вадима, что авиабилеты «Дымов — Москва, Москва — Драгов» на его имя уже заказаны (до вылета из родного города оставалось ровно шесть часов), что на аэродроме Драгова его будет ждать автомобиль марки «Линкольн» белого цвета.

Не выпуская телеграмму из рук, все еще сонный, Вадим прошел в гостиную и повалился в кресло. «Старый циркач прав, — решительно подумал он, — в моей жизни открывается новая страница».

Уже проходя таможенный досмотр на аэродроме Дымова, Вадим сообразил, что никому не позвонил, не предупредил о своем отъезде. Ни родственников и друзей, ни Марину, ни Аристарха Ивановича. Просто наспех собрал чемодан, взял такси и уехал на пригородный автовокзал.

Наваждение, да и только.

Очнулся он, когда уже летел в Москву. В Шереметьево Вадим сделал пересадку и скоро вылетел в Драгов. И только когда самолет завис над облаками, под монотонный гул турбин, Вадим успокоился. Он смотрел в иллюминатор, за которым торопливо плыла назад расчерченная полями земля; извивались, сверкая на солнце, реки; ослепляли, точно зайчики, пущенные в окно, озера.

Прежняя жизнь обрывками уходила назад.

Однажды его сны открыли ему неведомые врата. Теперь, Вадим догадывался, ему предстояло сделать первые шаги в ранее неведомый мир.

Жизнь и смерть византийца, как Вадим ни отрекался от его судьбы, не отпускали. Вели за собой всю жизнь. Следуя рейсом «Москва — Драгов», Вадим пытался угадать, что же нового о Дионисии из Идона мог рассказать ему господин Остберг?

История о великом чудаке была подобна дороге, укрытой утренним туманом… Дионисий исчез из своего дома в Никее. Говорили, что он был похищен германским вельможей. Якобы тот охотился на библиотекаря долгое время и желал получить от него старинный долг. Но что это был за долг — неизвестно. Как и неизвестно — состоялось ли похищение на самом деле. С этого момента история теряла своего гениального отпрыска.

Куда его увезли — в империю Латинскую? В Европу? Как он умер? Где похоронен?..

Три часа лета прошли для Вадима Арсеньева почти в полусне…

Весть о том, что в Праге убит профессор истории и знаток антиквариата Владек Пташка, застала комиссара Георгия Горовеца в поезде «Париж — Берлин». Клондайком Пташки были древние рукописи, сохранившиеся произведения искусства, предметы быта и оружие веков минувших.