Пожалуй, решил я, стоит задержаться немного на воображаемой жизни прота на его воображаемой планете, и таким образом узнать о его прошлом: о том, откуда он родом, чем занимался. Возможно, даже удастся установить его настоящее имя? И тогда мы сможем найти его семью и друзей и не только успокоить их, сообщив, что он здоров и где он находится, но и с их помощью докопаться до причины и сути его странных фантазий. Я почувствовал то легкое возбуждение, свойственное мне в начале любого трудного случая, когда впереди столько непредсказуемого. Кто этот человек? Какие «инопланетянские» мысли бродят в его голове? Удастся ли нам вернуть его на Землю?

Я всегда стараюсь создать в своем медицинском кабинете как можно более приятную атмосферу: стены крашу в оптимистичные пастельные тона, вешаю на стенах картины с лесными пейзажами, устанавливаю мягкий, отраженный свет. И никакой кушетки. Мы с пациентом сидим друг напротив друга в удобных креслах. А часы висят на стене у выхода так, чтобы пациенту они не были видны.

До того как идти на второе интервью с протом, я решил просмотреть записи, сделанные миссис Трекслер во время ее первой с ним беседы. Миссис Трекслер работала в институте с незапамятных времен, и всем было известно, что именно она, а никто другой, заправляет у нас делами. «Совершенно чокнутый», – бросила она (хоть я ее мнения и не спрашивал) и шлепнула отпечатанную копию на мой письменный стол.

Я посмотрел в справочнике и обнаружил, что, как и утверждал прот, тахионы – это частицы, движущиеся быстрее света. Однако частицы эти называли гипотетическими и доказательств, что они действительно существуют, пока не было. Еще я попытался проверить заирский язык, но не смог найти никого, кто бы говорил хоть на одном из его двухсот диалектов. Так что, несмотря на свою последовательность, рассказ прота все-таки оставался проблематичным.

Работая с пациентом, психоаналитик старается завоевать его доверие, стать его партнером. При этом он обычно опирается на ту малую толику понимания реальной действительности, которую пациенту удалось сохранить, на остаток его здравого смысла. Но этот человек был абсолютно лишен всякого представления о реальности. Его так называемое путешествие вокруг света давало некое основание предположить, что его прошлая жизнь была как-то связана с поездками по свету, но даже и в этом никакой уверенности не было: все эти сведения он мог прочитать в библиотеке или увидеть по телевидению, скажем, в программе кинопутешествий. Я сидел и размышлял: за что бы зацепиться, чтобы проникнуть к проту в душу, – и тут как раз его ввели в кабинет.

На нем были все те же синие вельветовые брюки, те же темные очки, а на лице – все та же знакомая улыбка. Но последнее больше меня не раздражало, ведь в тот прошлый раз дело было вовсе не в нем, а во мне. Перед началом разговора он попросил несколько бананов и предложил один из них мне. Я отказался и принялся ждать, пока он поглотил их все – вместе с кожурой.

– Уже из-за одних ваших фруктов, – сказал он, – стоило сюда прилететь.

Мы поболтали немного о фруктах. Он, например, напомнил мне, что своими характерными запахами и вкусом они обязаны химическим веществам под названием «сложные эфиры». Потом мы сделали короткий обзор его первого интервью. Прот подтвердил, что прилетел на Землю примерно четыре года и девять месяцев назад, что передвигался он с помощью света и т. д. Теперь я еще узнал, что КА-ПЭКС окружен семью фиолетовыми лунами.

– Ваша планета, должно быть, очень романтичное место, – заметил я.

И тут он сделал нечто такое, чего ни один из моих пациентов за все тридцать лет моей психоаналитической практики ни разу не делал: он вынул из нагрудного кармана карандаш и маленький красный блокнот и стал в нем записывать свои собственные наблюдения! Позабавленный происшедшим, я спросил его, что же он пишет. Он ответил, что ему кое-что пришло на ум, и он хотел бы добавить это к своему отчету. Тогда я полюбопытствовал, какого рода был этот «отчет». Прот сказал, он завел обычай составлять описание мест, которые он посетил в Галактике, и встреченных им там существ. Таким образом, получалось, что пациент изучал врача! На этот раз улыбнулся я.

Ни в коем случае не желая препятствовать его работе, я не стал просить его показать мне написанное, хотя мне и было более чем любопытно. Вместо этого я попросил его рассказать мне что-нибудь о его детстве на КА-ПЭКСе (то есть на Земле).

И прот начал так:

– Район, где я родился, а надо сказать, что на КА-ПЭКСе мы рождаемся, точно как вы, и процесс рождения почти такой же, только… пожалуй, лучше поговорим об этом позже…

– А почему бы нам не поговорить об этом сейчас?

Он смолк, словно захваченный врасплох, но тут же пришел в себя. Правда, улыбка его исчезла.

– Как хотите. Насколько вам уже известно из моего медицинского осмотра, наше анатомическое устройство почти такое же, как ваше. Физиология тоже сходная. Но, в отличие от земного, процесс размножения весьма неприятен.

– Из-за чего же он так неприятен?

– Это очень болезненная процедура.

«Ага, – подумал я, – похоже, кое-что начинает проясняться. Мистер прот скорее всего страдает сексуальными страхами или какой-то дисфункцией». И я тут же кинулся по следу:

– Эта боль связана с самим половым актом, с эякуляцией или с достижением эрекции?

– Она связана целиком со всем процессом. В то время как все эти акты вызывают у таких, как вы, удовольствие, у нас они вызывают совершенно противоположные ощущения. Это относится к существам и мужского и женского пола и, кстати, к множеству разных других существ в ГАЛАКТИКЕ.

– А вы не могли бы сравнить эти ощущения с какими-либо другими, которые были бы мне знакомы и понятны? Это нечто вроде зубной боли или…

– Скорее, такое, словно ваши гонады зажали в тиски, с тем лишь различием, что болит все тело. Видите ли, на КА-ПЭКСе боль носит более общий характер, и, что еще того хуже, она вызывает нечто, вроде вашей рвоты, да еще с отвратительным запахом. В самый кульминационный момент вас точно бьют ногой в живот и вы будто сваливаетесь в омут с дерьмом мота.

– Вы сказали «с дерьмом мота»? А кто такой «мот»?

– Животное, наподобие вашего скунса, только еще почище.

– Понятно. – И я непростительно засмеялся. Образ этого животного на фоне неожиданно посерьезневшего, в темных очках, прота… Но как говорится, это надо видеть. И тут прот широко улыбнулся, очевидно, догадавшись, как я себе все это представил. А я наконец справился со смехом и продолжал: – Так вы говорите, что женщины чувствуют то же самое, что и мужчины?

– Абсолютно то же самое. Представьте себе, что женщины на КА-ПЭКСе не очень-то стремятся к оргазму.

– Если опыт настолько ужасен, как же вы размножаетесь?

– Вроде ваших дикобразов – с неимоверной предосторожностью. Что и говорить, перенаселенность нам не грозит.