Теоретико-методологические подходы и основы исследования. Работа выполнена как междисциплинарная, поскольку предмет исследования занимает «стыковое пространство» между историей Отечества, историей русской культуры (соприродные история и культура представляют разные ракурсы восприятия: культура отражает историю в той же мере, как история отражает социальную реальность)[19] и имагологией — относительно новым направлением, чьим проблемным полем являются вопросы формирования национальных образов. Основным методом исследования является культурная атрибуция — анализ культурной формы в ее исторической динамике[20]. Анализ сложно структурированных культурных явлений, каким является русское всадничество, обусловил применение объективного анализа и системно-структурного подхода; последствием этого стало освещение как позитивных, так и негативных сторон вопроса, которые в сумме составили целостное представление о нем. Методы исторической антропологии позволили создать «тотальную» культурную историю русского всадничества. Во внимание также принимались некоторые исходные положения современных Human-Animal Studies, что позволило расширить исследовательский ракурс.

Помимо этого, для достижения поставленных задач были привлечены, взятые в пересечении: идеографический метод, согласно которому познание начинается с описания; историко-генетический метод, в основе которого лежит последовательное раскрытие изменений изучаемой реальности (что, на наш взгляд, не обязывает автора к традиционному линейному изложению, увы, не позволяющему в полной мере раскрыть механизмы преемственности культурных этапов и многомерность, многослойность культуры в ее историческом развитии[21]); историко-системный метод — для раскрытия вопроса как совокупности взаимосвязанных событий, явлений и объектов, из взаимодействия которых складывается культурная форма всадничества; метод периодизации — для обозначения этапов исторического развития указанной культурной формы, разделенных качественными рубежами; историко-биографический метод — для анализа основных результатов деятельности отдельных исторических личностей и/или социальных групп, наибольшим образом повлиявших на развитие данной культурной формы, называя, вслед за С. О. Шмидтом[22], объектом повышенного исследовательского интереса именно человека и человеческие коллективы.

Этот последний метод также нужно выделить как один из наиболее важных для настоящего исследования, поскольку в современную эпоху «антропологического поворота» вопрос о роли личности в истории не только не утратил остроты, но и приобрел особую актуальность. Очевидно, что исторический процесс можно рассматривать как очеловеченное прошлое, т. е. — пусть только частично — как результат суммы деятельности лидеров (политических, военных, социальных, духовных, интеллектуальных и т. д.). Биографические исследования строились автором как

1) модальные, иллюстрирующие типичные культурные черты;

2) контекстные, выявляющие особенное; и

3) пограничные, указывающие границы проблемного поля.

Принятие указанной точки зрения повлекло за собой привлечение методов просопографии как специальной технологии изучения элит; они применялись вкупе с микроисторией; взятые вместе, они способствовали расширению представления об изучаемой эпохе посредством максимально детализированного погружения в нее. С этой же целью применялись методы гендерной истории и истории повседневности.

Семантическое поле исследования определяют следующие категории:

1) культурная черта — отдельный существенный признак культурного объекта и/или явления;

2) культурная форма — совокупность культурных черт;

3) культурный символ (символический образ) — коммуникативно обобщенная образная культурная форма, ее «символическая нагрузка»[23].

Классификация источников и критерии их отбора. Характер исследования предполагает задействование широкого круга источников, объединенных единой концепцией. Основной массив составили письменные источники, опубликованные и не опубликованные. Неопубликованные архивные документы — преимущественно те, что отложились в личных фондах представителей дома Романовых и их ближайшего окружения (лично-биографические, имущественные дела и др.), а также в Коллекции документов рукописного отделения библиотеки Зимнего дворца.

Неполнота архивных документов потребовала привлечения значительного ряда уже опубликованных материалов. Привлекаемые материалы этой группы можно разделить на традиционные для культурно-исторического исследования источники (актовая и делопроизводственная документация, статистические и справочные источники, мемуары-автобиографии и мемуары — современные истории, записки и дневники, воспоминания, частная переписка и архивы, публицистика, периодика (газеты, журналы, повременные издания), исторический нарратив, и источники специального характера (разноплановая иппологическая литература).

Стоит учесть, что характер настоящего исследования делает особенно значимыми военно-административную и военно-уставную документацию и документы учетного характера (описи частного и казенного имущества, перечневые ведомости, табели).

Существенную часть источниковой базы исследования также составили вещественные источники. Большинство проанализированных вещественных источников — из музейных собраний Москвы и Санкт-Петербурга и его пригородов (ГЭ, Музеи Московского Кремля, ГИМ, ГМВ, МО «Музей Москвы», Государственный музей истории Санкт-Петербурга, ГМЗ «Царское село», ГМЗ «Петергоф», ГМЗ «Павловск», ГМЗ «Гатчина»). Отдельно нужно выделить вещественные источники из военно-исторических музеев (ЦМ ВС РФ, Музей Отечественной войны 1812 года, Музей военной формы одежды РВИО, ВИМАИВиВС, Государственный мемориальный музей А. В. Суворова). К анализу также привлекались вещественные источники из собраний зарубежных музеев (Вены, Стокгольма, Дрездена).