III

В храм, окруженный соснами, перешагивая через фундаментные блоки восходящего рядом собора, пробирался наш давний знакомец, Лялькин Геннадий Петрович. Июньское солнце перевалило за полдень. Было жарко, и потому Геннадий Петрович был одет в длинную навыпуск рубаху, перепоясанную вокруг шелковым шнурком с кистями. Волосы его были подрезаны и расчесаны на старообрядческий манер.

Он вошел в храм и с полчаса ходил по нему, иногда останавливался около образов и замирал перед ними в странной позе. Эта поза с вытаращенными, остекленевшими глазами, словно посетителя хватил столбняк, очень не понравилась двум богомольным старушкам.

– Экий аспид, – проворчала одна, снимая с подсвечника огарок.

Вторая обернулась на шепот подружки и, было, открыла рот, чтобы выразить свое отношение к этому странному человеку, но в алтарные двери к амвону прошествовал священник.

– Здравствуйте, Геннадий, кажется, Петрович? – чуть пригундосывая, произнес священник, подавая подошедшему человеку руку для поцелуя и мелко крестя.

Лялькин внушал доверие священнику благообразном видом, к тому же настоятель храма Богородицы отец Владимир не отличался даром проницательности и судил по наружности, а наружность Геннадия Петровича Лялькина была самая что ни на есть православная: благообразный, бородатый, в брюках с нависом на голенища хромовых сапог. Он приходил к отцу Владимиру уже в четвертый раз с одной и той же просьбой.

Речь Лялькина была степенной, уснащенной к месту цитатами Ветхого и Нового заветов. Вот только глаз, скрытых в густых зарослях бровей и подступивших к ним черным пушком бороды, не мог, да и не пытался разглядеть благочинный, а зря.

Глаза Геннадия Петровича были примечательные: черные, колючие, рыскали по сторонам и вспыхивали время от времени жутковатым огоньком. Многие жители города, любители эзотерики и таинственных явлений, испытали на себе этот взгляд и долго, потом не могли отделаться от ощущения власти над собой этого человека.

– Батюшка, я прошу Вашего благословения на поиск святых мощей, – Лялькин, стоял со склоненной головой, сложа на животе руки «ковшечком».

Православный священник с широким, как сковорода, лицом поднял над просящим нагрудный крест и, гундося, что-то пробормотал скороговоркой.

Просимое благословение было получено. Но самое главное, что было между ними в этой встречи, – так это умолчание об их общем комсомольском прошлом. Встретились так, как будто этого прошлого и не было никогда!

На этот момент я обратил особое внимание, когда узнал об этой встрече. Это нарочитое не узнование друг друга мне показалось странным. Но я так и не смог найти внятного, логического объяснения, отчего Василий Денисович Сысоев – отец Василий, как бы не признал Геннадия Петровича, а тот ему не напомнил о школе N 4 в которой они вместе учились. Там в этой школе в один час и день вступили в ряды коммунистического союза молодежи?

Приписать всё исключительно чертознайству Лялькина? Или нетвердости веры бывшего комсомольского работника с шахты «Зиминка» Сысоева, ставшего священником? Приписать можно все, что угодно, но как это понять? Вот этого, главного – понимания, у меня не было.

Зачем понадобилось благословение священника, зачем гордая натура Лялькина терпела унижения перед попом, которого он и в грош не ставил?

Зачем нужен был весь этот «балаган» с разыгрыванием из себя православного верующего?

Все эти вопросы, в начале моего расследования, ставили в тупик, пока я не погрузился в мистическую тайну организации, которую представлял Лялькин, в её сложную и разветвленную систему. Мелькнула догадка, и я записал её: «За тем же самым, за чем сатанисты в своих обрядах используют распятие. Затем же самым бабки-знахарки требуют чтобы младенец был крещен и свеча была восковая и в церкви купленная! Насмешка, издевка? Наверное, но не только…

Я записал «Не только» и положил в свою папку фрагмент встречи Лялькина с настоятелем церкви Пресвятой Богородицы отцом Владимиром.

Вообще-то много странного в нынешней церкви. Ну, например, явный союз Кесаря и Христа. Христа ли? Или все проще и страшнее одновременно: православная церковь на подъеме, новое возрождение православия на русской земле явственно проступало в строительстве все новых и новых храмов.

Катастрофически не хватало церковнослужителей, существовала проблема освящения храмов, невозможная без закладки в святая-святых храма – мощей.

Все это подвигало православных священников на поиски энтузиастов, искателей останков невинно убиенных безбожной властью коммунистов. Были и другие основания у православной церкви искать своих братьев по вере: то была необходимость упокоить их тела по церковному обряду. Вот так, для себя успокоительно, я и закончил ту запись, потому как наворачивались такие черно-грозные мысли, что холодело даже в моей безбожной душе.

* * *

Вернемся, лет на пять назад в 1993 год, Тогда Геннадий Петрович подвизался на ниве целительства, но вскоре бросил «нетрадиционную медицину» по одной причине, о которой не распространялся. «Исцеленные» им, как правило, один за другим уходили в мир иной. Это поначалу удивляло Геннадия Петровича, но удивление вскоре переросло в тайное удовлетворение, что вот может, если захочет, в «гроб загнать».

Мстительный по натуре, он тешил себя мыслью, что имеет тайную власть над людьми.

Ум этот человек имел быстрый, память феноменальную, довольно много читал специфической литературы, интересовался научными открытиями, под определенным углом зрения, и умел говорить не только на богословские темы, но и поддержать разговор, скажем, об альтернативной Эйнштейну, тензорной теории относительности.

Во времена советской власти Геннадий Петрович, несомненно, занял бы определенное положение в иерархии общества «Знание» и зарабатывал бы себе на «хлеб с маслом» чтением лекций, но общество, как и многие другие институты советского времени, приказало долго жить. Неуемная энергия и тщеславие толкали Лялькина из одного авантюрного предприятия в другое. Так, Лялькин основал в городе «Общество искателей загадочного», плавно перешедшее в «Общество почитателей Анастасии» – легендарной героини новосибирского писателя, скрывающегося под псевдонимом Мэгре.

Но и это не принесло Геннадию Петровичу никакого существенного дохода, хотя намеревался торговать целебными брусками «звенящего кедра» и кедровым маслом.

Об этом я написал в 1996 статью в газете, и с той поры начались у меня крупные неприятности со здоровьем. Лялькин же исчез из города на несколько лет.

И вот Геннадий Петрович объявился, кружась в поисках источников легкого и безопасного дохода, он обнаружил еще одну мало кому известную нишу. Оказывается, в России, да и в других странах, существует нелегальный рынок «высокоэнергетических останков человеческих тел», в православной лексике – «святые мощи».

Вначале так я и думал, что «гробокопательство» – очередная коммерческая авантюра Лялькина, но в процессе погружения в проблему, выяснил: всевозможные маги, шаманы, окультисты, представители эзотерических сект и даже сект православного толка являются покупателями того рода продукта. Чтобы закрыть эту тему, добавлю, что к таковым «высокоэнергетическим объектам» могут относиться и камни. Наиболее известен камень Каабы, что в Мекке, но, по мнению оккультистов, обычные и особенно драгоценные камни имеют «свою энергетику». Однако сила «святых мощей», а также останки людей, насильственно умерщвленных, а тем более испытавших перед смертью долгие мучения – особая ценность для оккультистов. Кровь мучеников и в особенности детей в оккультизме считалась всегда особо ценным продуктом для магических обрядов.