— Иди в дом!

Опешив, я все-таки послушалась, но оторопь почувствовала. За всё это время, что я жила у Ашит, она ни разу не кричала на меня, не бранила, даже не отчитывала, а сейчас явно сердилась. Когда я прошла мимо нее, колдунья закрыла дверь и указала мне рукой в сторону умывальни (так я назвала место для омовений), и велела:

— Сиди там. Позову.

— Что случилось? — спросила я на родном языке, но сразу же поправилась, заменив вопросом на языке снежного мира: — Зачем?

— Гости. Не должны смотреть, — она подобрала наиболее понятные мне слова в ответ. — Сиди там. Позову.

И, повторив уже сказанное ранее, отвернулась. Я ушла не сразу. Сначала приблизилась к окну, вытянув шею, посмотрела в том направлении, куда глядела на улице Ашит, и увидела вдалеке три черные точки. Они постепенно приблизились настолько, что уже можно было различить — это всадники, и едут они на еще неизвестных мне длинношерстных животных.

— Уходи! — вдруг рявкнула за спиной Ашит, и я вздрогнула.

После этого кивнула и направилась в сторону своего укрытия. Оставалось лишь гадать, почему колдунья не хочет показывать меня. В любом случае, пока она только заботилась обо мне. Возможно, и ее тон, и приказ были тоже заботой. Потому ни оспаривать, ни нарушать ее повеление я не стала.

Из умывальни, чуть сдвинув кожаную занавесь, я слушала, как в дверь постучались и вошли только тогда, когда Ашит разрешила. С ней поздоровались, как мне показалось, с уважением. А потом говорил только один из троих. Его голос был низким и хрипловатым. Я уловила просящие нотки и чуть высокомерный ответ колдуньи. Поняла я совсем мало, всего лишь отдельные слова, потому что разговаривали бегло. Вот тогда я оценила доброту моей спасительницы. И ее нарочито неспешный говор, и короткие фразы, и жесты, и повторы, когда я не могла сообразить, чего она от меня хочет. Она обучала меня, терпеливо и заботливо, не ругая за ошибки, не сердясь за неверно понятые слова. Да, общаться с кем-то еще мне было рано.

Незваные гости ушли достаточно быстро. Благодарили и прощались с колдуньей они опять все вместе. Она благословила их, и дверь скрипнула во второй раз. Мужчины ушли, а Ашит позвала:

— Возвращайся.

Смотреть в окно она мне не запретила, потому что гости не обернулись ни разу. Правда, и я почти ничего не увидела, кроме теплых шуб и белых прядей, которые трепал ветер.

— Кто это? — спросила я.

Ашит, стоявшая у очага, обернулась. Она скользнула по мне взглядом, после перевела его на окно, однако увидеть тех, кто приходил к ней, со своего места не могла. Я ждала ответа, колдунья с ним не спешила. Возможно, думала, как лучше сказать, чтобы я поняла.

— Тебе не надо, — наконец, ответила она, и я возмущенно округлила глаза.

Хорошо, мне не нужны эти люди, с этим я была склонна согласиться, но понять, кто они — было полезно. Хотя бы ради того, чтобы больше узнать о новом для меня мире.

— А звери? — плохо скрыв раздражение, спросила я, вновь глядя вслед трем черным точкам.

— Рохи, — сразу же ответила старуха.

Ну, и на том спасибо. Теперь я знала, что здесь есть ездовые животные, и их называют рохами. Однако о людях узнать всё равно хотелось. Покусав губы, я обернулась к колдунье.

— Зачем я ушла?

На самом деле мой вопрос прозвучал не так гладко. «Зачем я иди?» — вот, что я спросила, но Ашит даже не улыбнулась. Она приблизилась ко мне и взяла в ладонь косу, подержала ее и вернула на плечо.

— Твои волосы — огонь, — сказала она. — Мужчины будут желать тебя. Они могут обидеть. Ты не захочешь, он не услышит.

Я помолчала, обдумывая ее слова, затем понятливо кивнула. Значит, рыжие волосы у них редкость, а то и вовсе в новинку. Тогда, Ашит была права, когда спрятала меня. Насилия над собой я не хочу.

— Ашит, — позвала я, и колдунья опять посмотрела на меня. — Как защитить? Меня.

Она указала на умывальню и усмехнулась, заметив очередной всплеск моего возмущения. Затем вздохнула и указала на себя:

— Шамана никто не тронет. Кого защищает Белый Дух, того боятся обидеть. Учись.

— Хорошо, — кивнула я. — Я согласна.

— Сначала это, — она указала на свой рот.

— Хорошо, — снова кивнула я. — Но учить ты можешь и сейчас.

Колдунья хмыкнула и вдруг указала на свое лицо.

— Это будет твоим.

Вот эта новость мне понравилась намного меньше. Уродовать себя татуировкой мне совсем не хотелось. Эти рисунки, которые Ашит назвала «слова Духа», показались мне лишним украшением. Женщина всегда должна оставаться женщиной… Кто же это говорил? Я поморщилась из-за глухой стены в моей голове, которая прятала скрывала ответы на мои вопросы, а после спросила:

— Как еще защитить?

— Лихур, — ответила она, снова указав на умывальню, и рассмеялась, увидев, как на моем лице отразилась досада. Сидеть всю жизнь за занавеской мне не хотелось.

— А это надо? — я обвела пальцем свое лицо.

Колдунья кивнула, но добавила:

— Здесь можно, — и указала на плечо. — Но никто не увидит. Так делают мужчинам. Женщинам на лицо.

— Надо подумать, — пробормотала я на родном языке. Возможно, надо просто увериться, что мое лицо станет мне защитой.

А чуть позже я даже пришла к выводу, что такое лицо даст мне необходимую власть. Я слышала, с каким уважением говорили мужчины с Ашит. Это хорошо. Это рычаг для управления своей жизнью. Если я буду держать такой рычаг в руках, то смогу сама решать, как мне жить и что делать. Да, наверное, стать шаманкой — недурной выход.

— Ашит, я хочу быть шаманом, — сказала я, когда за окном завыла метель. — Учи.

— Белый Дух слышит днем, завтра спросим, — ответила она, и я поняла, что мое обучение — вопрос еще не решенный. Всё будет зависеть от Духа.

— Расскажи про людей, — попросила я.

— Сначала язык, — ответила женщина, и мне пришлось смириться. Ее упрямство я уже знала. Хотя не понимала его.

Это были просто знания, и они мне были необходимы, чтобы выжить. Я должна была понимать, как вести себя, как не попасть в глупое, а то и вовсе опасное положение. Однако Ашит моих мыслей не разделяла. А так как она оставалась единственным знакомым мне человеком, пришлось смириться с ее молчанием и ждать, что будет дальше.

А дальше было новое утро. Моя спасительница подняла меня, когда за окном еще царил сумрак. Метель уже улеглась, но нанесенный ею снег всё еще летал в холодном воздухе. Стараясь не глядеть на унылую картину за окном, я послушно привела себя в порядок и села к столу, но Ашит отрицательно покачала головой и указала на уличную одежду.

— Белый Дух ждет нас, — сказала она. — Его глаза лучше видят, когда ночь встречает день. Свет и Тьма — это… — она замолчала, подбирая слово, а затем махнула рукой и произнесла до боли знакомое: — Ата.