— Забота о благополучии и благосостоянии обители Христовой — есть первейший долг каждого христианина, исповедующего римско-апостольскую веру, единственно правильную на земле.

— И вы готовы выполнять все мои распоряжения, направленные во имя и во славу Христа?

— Как если бы они исходили из уст самого Всевышнего, господин епископ.

— Я знал, что не ошибусь в вас, а потому сразу же намерен посвятить вас в детали, зная вашу хватку в такого рода делах и ваш отряд головорезов, которых вы держите при себе.

— Монсеньор, — смиренно ответил аббат, разводя руками, — в наше неспокойное время нельзя ходить без охраны. Несмотря на мир в королевстве, гугеноты нынче стали свирепы, теперь они не стесняются убивать католиков среди бела дня. Я счел не лишним в этих условиях обеспечить охрану своей особы от посягательств еретиков.

— Причем охранники эти столь рьяно защищают своего господина, что трупы людей, порою вовсе и не причастных к вашей особе, находят далеко за пределами Парижа, — язвительно заметил епископ.

— Монсеньор, — ничуть не смутясь, произнес аббат, и кривая усмешка скользнула по его испещренному оспой лицу, — мои действия всегда были направлены к вящей славе Господней и предпринимаются мною во имя Матери нашей святой Церкви и истинной веры.

— Я никогда не сомневался в этом, мсье аббат. Но речь сейчас о другом. Я хочу привлечь вас, чтобы вернуть заблудшую овцу в стадо Христово. Речь идет о некоей госпоже де Савуази, дядя которой недавно умер и оставил своей племяннице большое состояние. Вам знакома эта особа?

— Да, она была ему знакома. Иначе он не был бы доверенным лицом епископа и человеком, водившим дружбу с самим Амоном Барресом, святым отцом ордена иезуитов, призванным Карлом Лотарингским в Париж, дабы путем выслеживания, вынюхивания, обмана, подлога, грабежа и насилия инквизиция могла выявлять злополучных еретиков и очищать тем самым нацию от скверны. Аббат знал баронессу еще со времен избиения в Васси. Именно тогда выяснилось, что некий шевалье де Лесдигьер, еще никому не известный юноша, вознамерился помешать герцогу Гизу напасть на гугенотов. Святая инквизиция, заинтересовавшись сим фактом, пожелала узнать, откуда этому молодому человеку, живущему в Париже, стало известно о Васси. Так всплыло имя любовницы Лесдигьера, о чем тут же стало известно аббату. И поскольку подозрение превратилось у него в уверенность, как это бывает с недалекими людьми и теми, кто всегда видит вокруг себя одних врагов, то Д'Эпинак затаил недоброе против мадам де Савуази и теперь ждал лишь удобного случая. Он уже ухватил ниточку, ведущую Камиллу к еретическому костру, делу способствовало также и то, что любовник ее был гугенотом. Осталось найти еще какую-нибудь улику, чтобы обвинить баронессу в пособничестве еретикам и колдовстве и возвести ее на костер.

— Узрев такое рвение в делах святой веры, г-н Баррес не преминет замолвить словечко перед Великим инквизитором, а тот посодействует Д'Эпинаку в приобретении аббатства в пригороде с прилежащими к нему землями и деревеньками. До каких же пор, в самом деле, ему ходить в помощниках у епископа? Аббат без аббатства — нонсенс!..

— Такими честолюбивыми мечтами тешил себя Д'Эпинак. Поэтому, едва речь зашла о Камилле де Савуази, как ноздри его раздулись, а глаза жадно заблестели в предчувствии близкой добычи.

— Однако что понадобилось от баронессы самому епископу? Уж не хочет ли он сам заняться этим делом и опередить его?..

И Д'Эпинак, подозрительно поглядев на епископа, с некоторой тревогой в голосе ответил:

— Да, мне знакома эта особа, монсиньор.

— Тем лучше, — продолжал Пьер де Гонди, не обращая внимания на перемену в поведении собеседника, — значит, не придется показывать ее вам. После смерти дяди баронесса облачилась в траур и все еще скорбит о его безвременной кончине. Надо довершить начатое Господом, дабы она полностью отреклась от всего мирского и, став невестой Христовой, посвятила себя служению Богу в одном из монастырей. А когда это случится, то ее богатство обретет святая церковь. И ваша задача в том, чтобы убедить ее покинуть земную юдоль в пользу одной из обителей нашей епархии. Вы понимаете меня, мсье аббат?

Д'Эпинак немного подумал, ни на секунду не забывая о своих коварных замыслах.

— Не проще ли, монсиньор, сфабриковать обвинение в колдовстве и возвести эту особу на костер? — предложил он. — Признаюсь, для меня было бы легче выполнить именно это поручение, да и вам меньше хлопот…

— А ее состояние! — перегнулся через стол епископ. — Об этом вы подумали? Оно тут же перейдет в королевскую казну или епископу Ле Мана, который уже протянул к нему руки, вознамерившись для этой цели женить на ней своего внука.

Д'Эпинак почувствовал, как ускользает от него вожделенное аббатство.

— Да, но чего ради ей соглашаться выходить замуж за человека, которого баронесса не любит и даже не знает? — спросил он.

— Епископ пригрозил, что в противном случае отберет у нее и замок, и земли.

— Чем он это мотивирует?

— Тем, что будто бы они принадлежали предкам его рода еще со времен Меровингов.

— С какой стати, в таком случае, барон де Савуази поселился в этом замке? — продолжал недоумевать аббат.

— Он был подарен ему королем Карлом Мудрым после одного из его походов.

— Значит, баронесса имеет дарственную на замок и земли, а следовательно, епископ не имеет никакого права претендовать на то, что якобы принадлежало его предкам около шести веков тому назад.

— Все это верно, но среди бумаг покойного не нашли той, что удостоверяла права барона на владение замком.

— Значит, ее выкрали, — заключил аббат.

— Выкрали?! — воскликнул епископ. — Святая Мадонна, я и не подумал об этом… Но кто же?

— Тот, кому это было нужно. Епископ Ле Мана. Не надеясь на сомнительную авантюру со своими предками, он выкрал бумагу, которая могла ему помешать. Теперь, я думаю, не без содействия папы надеется заполучить земли барона, женив на баронессе внука.

Епископ несколько раз энергично кивнул.

— Я вижу, вы прекрасно уяснили обстоятельства дела, мсье аббат. — Он встал из-за стола. — А посему должны понимать, сколь необходимо видеть эту женщину здоровой и невредимой в одном из наших монастырей. Позже, когда она сделает пожизненный вклад в нашу обитель, ее можно будет устранить, а до тех пор не смейте и пальцем ее тронуть.

— Я понял, монсиньор, — глухо отозвался аббат, уже переставший различать на горизонте силуэт стремительно уплывающего от него аббатства. — Но как заставить ее предпринять такой шаг? Ведь она еще молода и полна сил…

— А вы не понимаете? — Епископ покосился на собеседника.

— Признаюсь, я в полной растерянности, — пролепетал Д'Эпинак.

— Необходимо удвоить ее горе, — коротко бросил Пьер де Гонди и уставился в окно, где в утренней дымке на излучине Сены проступал силуэт аббатства Целестинцев. — Не зря ведь я вспомнил про ваших людей.