litbaza книги онлайнСовременная прозаХапуга Мартин - Уильям Голдинг

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 43
Перейти на страницу:

В голове возникали и пропадали картинки, но, маленькие и далекие, они не беспокоили его. Белое женское тело во всех подробностях, тело мальчика; театральная касса, мостик на корабле, горящие неоновым светом слова команды на фоне далекого неба; долговязый тощий человек, смиренно стоящий в темноте наверху у трапа; другой, болтающийся в море, как стеклянный матросик в банке из-под варенья. Выбирать было не из чего: только камушки и картинки. Вперед лезли то одни, то другие. Иногда картинка полностью накрывала собою гальку, как бы становясь окном, глазком в другой мир или другое измерение. Иногда слова и звуки обретали четкие очертания, словно отданная криком команда. Они не вибрировали и не исчезали, а, возникнув, оставались твердыми и прочными, как галька. Некоторые маячили внутри черепа, за надбровной дугой и едва различимым носом, погруженные в непроглядную тьму над обжигающей, давящей болью. Скользя по ним взглядом, можно было что-то за ними разглядеть.

Тело ощутило прилив холода. Он сползал по спине между сбившимися слоями одежды. Это был воздух, который обжигал холодом, как медленный огонь. Ощущение прошло почти незаметно, но вернувшаяся волна наполнила рот, и он задохнулся, нарушив ритм сотрясавшей тело дрожи.

Он стал экспериментировать. Оказалось, он в силах подтянуть одну ногу, потом другую. Рука медленно поползла над головой. Напряг мозг и пришел к выводу — где-то с другой стороны находится вторая рука, и он послал туда сигнал. Отыскав руку, пошевелил кистью. Пальцы были на месте, в этом он убедился, но не потому, что смог ими подвигать. Просто, надавливая на окоченевшие кончики, он чувствовал, как они перемещают невидимую гальку. Сблизив обе руки и ноги, он стал делать плавательные движения. Приступы дрожи, вызываемые холодом, помогали ему. Теперь дыхание стало неровным и быстрым, а сердце учащенно заколотилось. Бессвязные картинки исчезли. Осталась одна галька, издаваемые ею звуки и удары сердца. Мелькнула какая-то полезная мысль. Она не могла принести непосредственную физическую пользу, но частично вернула ему способность воспринимать себя как личность. Он попытался облечь ее в слова, но тщетно, мешали зубы.

— Верно, я столько же весил бы на Юпитере.

И тут он сразу понял, в чем дело. Его тело весит не больше, чем всегда, — просто оно обессилело, а сам он пытается вползти на маленький, усыпанный галькой склон. Он приподнял свое изрытое галькой лицо, уперся коленями в твердую поверхность. Зубы со скрипом сомкнулись. Теперь надо подождать, когда грудная клетка, наполнившись воздухом, расширится и сумеет оторваться от гальки, и, совместив это движение с медленной дрожью тела, тем самым облегчить себе тяжкий путь наверх. Волны, разбиваясь у ног, отступали все дальше и дальше. Когда становилось совсем невыносимо, он останавливался и ждал, задыхаясь, пока не вернется ощущение реальности. Вода уже не лизала ноги.

Левая рука — та, что была не видна, — до чего-то дотронулась. Это что-то не звякнуло и с места не сдвинулось. Он повернул голову и взглянул вверх из-под надбровной дуги. Перед глазами возникло нечто серовато-желтое в щербинах и выбоинах, с вкраплениями красных комков слизи. В каждой ямке желтели зонтики раковин-блюдечек. Над ними нависали коричневые ветки с листьями и зеленые сплетения водорослей. Белые камушки вели в темный угол. Над всем этим блестела пленка воды, откуда-то падали капли, образуя тут и там подернутые рябью лужицы или струйками просачиваясь между водорослями. Он стал штурмовать гальку, опираясь о скалу и подтягивая ноги. Только теперь он впервые их разглядел — далекие белые колоды, которые гольфы превращали в толстые медвежьи лапы. Но это его ноги, и, значит, он существует! Он опустил левую руку пониже уха и с усилием подтянулся. Плечо чуть приподнялось. Оттолкнулся ногами, подтянулся на руках. Спина втиснулась в угол между просачивающимися сквозь водоросли струйками. Голова уже была наверху. Уперев обе руки в правое бедро, он подтянул его к груди и то же самое проделал и с левым. Теперь он затащил в угол всего себя и взглянул на облепленные галькой колени. Рот снова раскрылся.

В конце концов, что касается гальки, ее было не так уж и много. Человеческое тело во всю длину или чуть меньше разместится в треугольнике из камушков под тенью скалы. Они заполняли расселину и были твердыми.

Он отвел глаза от гальки и устремил взгляд на воду. По сравнению с открытым морем здесь она выглядела почти спокойной; а причиной тому была скала, вокруг которой его не так давно швыряли волны. Теперь он мог разглядеть ее поверхность. Она была такой же серой и маслянистой, как вода, вся в морских уточках и пене. Натыкаясь на скалу, волны одна за другой обтекали ее, глухо ударялись по обе стороны расселины; все же между ним и маслянистой скалой оставалось несколько ярдов чистой, зеленой воды. А за скалой — лишь дымящаяся гладь моря, пронизанного водянистым солнечным светом.

Он закрыл глаза, не обращая внимания на картинки, которые появлялись и исчезали за опущенными веками. Вялое движение разума заклинилось на одной мысли. Внутри его тела существовал крошечный огонек, почти угасший, но совершенно непостижимо все еще, вопреки всему Атлантическому океану, теплящийся. Он сознательно прикрывал этот огонек своим телом и всячески его лелеял. Пусть даже слабую искорку, не более. А в мозгу сами собой возникали бессвязные картинки и пустые слова.

Где-то наверху, перекрывая шум ветра, долгим, протяжным криком зашлась чайка. Он отвлекся от мысли о тлеющей искре и снова открыл глаза. На этот раз он настолько овладел собой, что сумел охватить взглядом все окружающее пространство. Над ним с двух сторон в рамке яркого света возвышалась скала — в солнечных лучах и облаке водяной пыли. Ровными валами накатывала зыбь, принося вместе с подсвеченными волнами собственную дымку тумана. Он повернул голову в сторону и поднял глаза ввысь.

Наверху, куда не дотягивались водоросли и блюдечки, поверхность скалы была глаже, а края сближались. На вершине виднелась расселина, в которую проникал дневной свет; казалось, там застряло облако. Пока он смотрел, в ней промелькнула чайка, что-то прокричавшая навстречу ветру. Он почувствовал, что ему больно и трудно глядеть наверх, и перевел взгляд на собственное тело, на два бугра, которые оказались коленями, скрытыми под плащом и курткой. Вперил глаза в пуговицу.

Рот закрылся, опять открылся. Испустил какие-то звуки. Он выстроил их, и получились слова:

— А, старая знакомка! Тебя пришил еще Натаниель. Дал ему такое задание. Сказал: вот предлог убрать тебя с жилой палубы и дать немного передохнуть.

Глаза снова закрылись, и он скрюченными пальцами ощупал пуговицу.

— Получил этот плащ еще матросом. А до Натаниеля пуговицы пришивал Верзила.

Голова качнулась к коленям.

— Всю нудную вахту. Всю вахту «от» и «до».

Череду картинок прервало что-то вроде храпа. Приступы дрожи немного утихли, но от нее обессилели руки и, соскользнув с колен, упали на гальку. Голова тряслась. В полузабытьи он чувствовал, как камни давят на ноги, особенно сзади, когда пятки медленно поползли вниз. Картинки стали совершенно бессвязными, и возникла опасность, что они могут уничтожить его как личность, загасить тлеющую в нем искру. Но он все же пробился сквозь них, приподнял веки и выглянул в окружающий мир.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 43
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?