– Вы отлично знаете этот портрет, – проворчала старуха. – Джон стоит возле дерева, и у него блестят глаза.

Грейс моргнула, пытаясь переварить услышанное.

– Думаю, там всего один портрет милорда.

– Да! – рявкнула герцогиня срывающимся от нетерпения голосом. – На этом портрете у него блестят глаза.

– Вы хотите, чтобы я принесла его сюда?

– Ну разумеется, у меня ведь нет другой спальни, – раздраженно пробурчала старуха.

– Хорошо. – Грейс с усилием сглотнула. «О Боже, ну и задачка! Что же делать?» – Это займет какое-то время.

– Принесите стул и снимите со стены чертов портрет. Вам вовсе не надо…

Герцогиня скрючилась в приступе мучительного кашля, и Грейс тотчас кинулась к ней.

– Мадам! Мадам! – Обняв старуху за плечи, она попыталась усадить ее на постели. – Пожалуйста, мадам, постарайтесь успокоиться. Вы себя убиваете.

Откашлявшись, герцогиня глотнула теплого молока, чертыхнулась и поднесла к губам бокал с виски.

– Скорее я убью вас, – хмуро отрезала она, с грохотом поставив бокал на столик, – если вы не принесете мне этот портрет.

Грейс испуганно кивнула:

– Как пожелаете, мадам.

Она торопливо вышла из комнаты и, убедившись, что герцогиня ее не видит, тяжело привалилась к стене.

Вечер начинался так чудесно, и вот чем все закончилось. Сначала ей направили в лоб пистолет, потом ее поцеловал мужчина, по которому виселица плачет, и вот теперь герцогине приспичило, чтобы компаньонка приволокла ей громадный портрет из галереи. В полчетвертого утра.

– Она мне явно недоплачивает, – угрюмо пробормотала Грейс себе под нос, плетясь вниз по лестнице. – Никаких денег не хватит…

– Грейс.

Девушка резко остановилась и едва не потеряла равновесие, оступившись на нижней ступеньке.

Мгновенно чьи-то крепкие руки схватили ее за плечи, не давая упасть. Грейс подняла глаза, уже догадавшись, кто это мог быть. Томас Кавендиш приходился внуком ее светлости и носил герцогский титул, что, бесспорно, делало его самым могущественным человеком в округе. Едва ли не половину времени он проводил в Лондоне, бывая в Белгрейве лишь наездами, но за пять лет службы у герцогини Грейс успела неплохо его узнать.

С Томасом ее связывала дружба. Это могло показаться странным, принимая во внимание разницу в их положении, и все же они были друзьями.

– Ваша светлость, – пробормотала Грейс, хотя Томас просил ее в Белгрейве обращаться к нему по имени.

Герцог Уиндем отступил на шаг, вытянув руки по швам, и Грейс устало кивнула ему. Час был слишком поздним, чтобы подыскивать подобающие вежливые приветствия.

– Какого черта вы до сих пор на ногах? – возмутился Томас. – Уже третий час ночи.

– На самом деле четвертый, – рассеянно заметила Грейс и замерла, потрясенная внезапной мыслью. «Силы небесные, это же Томас!»

Сонливость слетела с нее в мгновение ока. Что ему сказать? И стоит ли вообще упоминать о случившемся? Конечно, нелепо скрывать, что на карету герцогини напали разбойники, но нужно ли рассказывать Томасу, что у него, возможно, объявился двоюродный брат, который рыщет по окрестностям, облегчая кошельки местной знати?

Грейс вовсе не была уверена, что герцогу следует об этом знать. Незнакомец в маске скорее всего обыкновенный грабитель с большой дороги. К чему напрасно волновать Томаса?

– Грейс?

Она тряхнула головой, словно пытаясь прогнать назойливые мысли.

– Простите, что вы сказали?

– Почему вы бродите по коридорам?

– Ваша бабушка неважно себя чувствует, – объяснила Грейс и поспешно добавила, желая сменить тему: – Поздно же вы вернулись.

– У меня были кое-какие дела в Стэмфорде, – отрывисто бросил Томас.

Значит, был у любовницы. Если бы речь действительно шла о делах, он не отвечал бы так уклончиво. И все же странно, что он вернулся домой среди ночи. Обычно Томас оставался у любовницы до утра. Несмотря на почтенное происхождение, Грейс в Белгрейве исполняла роль служанки, и до нее доходили все сплетни. Если герцог не ночевал дома, она обычно об этом знала.

– У нас выдался… беспокойный вечер, – осторожно заметила Грейс и нерешительно замолчала.

Томас выжидающе посмотрел на нее, и ей не оставалось ничего другого, как продолжить:

– На нас напали разбойники.

– О Господи! – всполошился герцог. – Как вы? Надеюсь, все обошлось? А как бабушка?

– Нам обеим не причинили ни малейшего вреда, – заверила его Грейс. – Хотя у бедняги кучера ужасная шишка на голове. Я взяла на себя смелость дать ему три свободных дня, чтобы он мог прийти в себя.

– Разумеется. – Томас на мгновение зажмурился, словно пересиливая боль. – Я должен извиниться перед вами. Мне следовало настоять, чтобы вас сопровождало больше верховых.

– Не глупите. Здесь нет вашей вины. Кто мог знать заранее… – Грейс внезапно умолкла. «Действительно, к чему искать виноватых?» – Мы не пострадали, это главное, – повторила она.

Томас тяжело вздохнул.

– Что они забрали?

Грейс снова замялась. Не могла же она сказать Томасу, что грабители удовольствовались одним лишь кольцом. Герцог не идиот. Естественно, он спросит почему. Похоже, сегодня все предпочитают отвечать туманно и уклончиво. Она натужно улыбнулась.

– Не слишком много. У меня ничего. Думаю, нетрудно догадаться, что я небогата.

– Должно быть, бабушка в бешенстве.

– Герцогиня немного расстроена, – слукавила Грейс.

– На ней были изумруды, верно? – Томас удрученно покачал головой. – Смешно, но старая брюзга обожает эти камни.

Грейс подавила в себе желание отчитать герцога за эпитет, которым он наградил бабушку.

– Ее светлость сохранила изумруды. Она спрятала их под подушками кареты.

Томас изумленно поднял брови.

– В самом деле?

– Вообще-то это сделала я, – поправилась Грейс, неохотно разделив славу с герцогиней. – Ваша бабушка передала мне изумруды до того, как грабители открыли дверцу экипажа.

Легкая улыбка скользнула по лицу Томаса. После короткого неловкого молчания он заговорил:

– Вы так и не сказали, почему до сих пор не в постели. На дворе ночь, вы безусловно заслужили отдых.

– Я… хм… – «Похоже, придется ему сказать. Все равно он увидит завтра пустое место на стене в галерее». – Ваша бабушка высказала очень странное пожелание.

– Все ее пожелания довольно странны, – немедленно отозвался Томас.

– На этот раз… – Глаза Грейс гневно сверкнули. И как она только докатилась до такой жизни? – Не думаю, что вам захочется помочь мне принести портрет из галереи.