Затем она снова с большим интересом меня осмотрела и, мило улыбаясь, поинтересовалась:

– Если ты не моряк, тогда ты тот самый русский шпион, о котором баба Клэр раструбила на всю Сосновую улицу!

В этот момент рядом с нами появился щупленький паренек, видимо, это и был Антуан. На столик перед нами он поставил два бокала, каждый объемом в пинту. Они были заполнены серебристым напитком. На отдельных тарелочках Антуан выложил порезанный дольками лимон. По всей очевидности, этот паренек в корпусе морской пехоты пока не служил и не знал, как лимоны режут пополам. Злой до одурения ото всего со мной происходящим, я рукой схватил бокал и его содержимое вылил себе в глотку. Затем туда же отправил половину своего лимона отдельными дольками.

Рядом с мной послышалось кряканье-выдох профессионального выпивохи. Этот выдох происходит, когда проглоченная текила или водка начинают растекаться по жилам. Я все же сумел сообразить, что крякал-то не я. Повернув голову в сторону Марджери я успел заметить, как она белой скатертью вытирала свой рот, отчего на скатерти остались яркие красные пятна ее помады. Она правильно поступила этот свой выдох-кряканье заткнула скатертью, так всегда происходит, если пинту текила заедать порезанным на дольки лимоном.

– Парень, где служил на своей родине?! Так лихо пить у нас умеют разве что в корпусе морской пехоты!

Но всмотревшись мне в глаза, и что-то в них прочитав, Марджери вытянулась в струнку и по залу разнесся снова разнесся ее сержантский рык:

– Антуан, щучий потрох, куда запропал?! Срочно повторить!

Затем Марджери, заметив толпу матросов, начавших по одному заваливаться в зал бара, почему-то принялась засучивать рукава своей прозрачной блузки и, злорадно улыбаясь, добавила:

– Как мне кажется, снафи1, сегодня вечером мы можем хорошенько повеселиться!

Марджери оказалась замечательной девчонкой, в ней было что-то от меня. Правда, мне не пришлось послужить в корпусе в корпусе морской пехоты, но называть меня салагой ей бы все-таки не стоило!

3

Эту ночь я впервые за три дня своего пребывания в Сиэтле я проспал очень спокойно, не просыпался не ходил в туалет, не стоял у окна и не всматривался в предрассветную темноту в ожидании рассвета! По прибытию в город на меня напала сильная хандра, тоска и ностальгия по Ленке и по сыну, который пока еще не знал о том, что это я его отец! Если дело так и дальше пойдет, то он, возможно, может никогда этого не узнать! Никогда прежде я так сильно не задумывался о продолжении самого себя в родном сыне. Честно говоря, моих детей по Союзе было немало разбросано, но все так получалось таким образом, что о своем потомстве я особенно и не задумывался.

С Ленкой же я раза три или четыре порывал, но каждый раз что-то очень сильное меня к ней тянуло обратно! Может быть, это и была та, всеми называемая, любовь?!

Когда пять дет тому назад, я навсегда покидал свой родной город, чтобы стать другим человеком, то не удержался и решил Ленку посетить у нее дома. Уж очень мне хотелось увидеть морду того человека, которого она бросать ради меня не захотела! Мне хотелось его увидеть и на прощанье набить ему рожу! Дверь открыла сама Ленка и по моему лицу, она сразу же догадалась о моих намерениях. Женщины о намерениях своего мужика в мгновение ока прочитывают по выражению его лица. Так и Ленка мгновенно догадалась о моих злонамерениях. Она тогда мне просто сказала:

– Не шуми и проходи за мной!

Пока я за ней проходил в детскую, то моя злость растворилась в ней, в ее походке и в том, как она себя со мной уверенно держала. Хотя она не раз видела, как я зло дерусь с другими парнями, ее защищая или ее отстаивая для самого себя! В детской спальной она подвела меня к кроватке, за решеткой которой спал младенец, и остановилась, ни слова не говоря. Само сердце мне подсказало, что я вижу своего сына, в тот момент ничуть на меня не похожего! Постояв минутку, рассматривая личико своего сынка, затем я, молча, повернулся и навсегда покинул ее квартиру, в которой она жила с другим мужиком!

Фомич перед нашим расставанием на мою просьбу о ежемесячном переводе денег из моего оклада на ее адрес задумчиво произнес:

– Ну ты и козел! Такую бабу упустил!

Так что за три дня моего пребывания в Сиэтле подобной спокойной ночи не случалось! Обычно я просыпался в ее самой середине, обыденные волнения в связи с переездом в новый город меня то и дело поднимали с постели. В эту же ночь все было тихо и спокойно, я бы даже сказал, что ночь прошла размеренно!

Правда, той ночью мне порой почему-то снилось, что я вместе с какой-то девчонкой лихо дерусь с какими-то матросами! Мы слаженно бьем кулаками по раскрасневшимся лицам матросни, парируем их удары и вместе блокируем их наскоки. Все эти матросы оказались здоровяками под шесть футов ростом. Их было вчетверо больше, но вскоре я убедился в том, что по-настоящему и профессионально драться они попросту не умели. Только бестолку махали кулаками, при этом громко орали от получаемого удовольствия.

Одним словом, эта матросня в той драке себя повела так, словно они были разбойниками на большой дороге, им хотелось помереться с нами своей силушкой, но они не знали, как это можно было бы сделать! Особый восторг у этих здоровяков-мальчишек в матросских робах вызывали те моменты нашей общей драки, когда моя партнерша – девчонка, перевернувшись в воздухе, своими голыми пятками кого-то из них мутузила по мордасам!

Эта драка и мне доставляла большое удовольствие, в ней я отдохнул душой и телом. Почти месяц я себя сдерживал, вел спокойную, размеренную жизнь и ни с кем не дрался. Ни к кому не приставал и лишь порой тренировался в тренажерном зале. Но возня с гантелями и дисками, бег на бегущей дорожке никогда мне не приносили того внутреннего удовлетворения, которое я испытывал, когда мой кулак губы очередного добровольца со мной подраться превращал в кровавое месиво. К тому же моя партнерша, эта полуголая красотка Марджери, в этой кулачной потасовке демонстрировала такое высокое искусство рукопашного боя, что я был готов перед ней преклонить колено! Ее блузка была разорвана на мелкие лоскуты, сиськи разлетались в разные стороны, когда она в